Ворота из слоновой кости. Алексей Корепанов

о будущем, он же абсолютно точно знал, каким оно будет. А уж о том, что начнется в стране через каких-то четырнадцать лет, никто из них не мог даже и предполагать…

      Кононов еще раз полюбовался заголовками.

      «Ударная вахта»… «В Президиуме Верховного Совета СССР»… «Отъезд делегации КПСС»… «Отпор силам контрреволюции»… «Нет – капитулянтской сделке»… «Навстречу форуму»… «США: вопреки воле народа»…

      В «Калининской правде» было примерно то же самое: «Приезд в Москву» … «Праздник крепнущей дружбы»… «Сохранить и упрочить мир»… «Работать – только по программе-максимум»… И прочее, и прочее, и прочее…

      Да, доводилось ему читать подобное в школьные годы…

      Нужно было направляться к следующему пункту заранее намеченного маршрута, однако ноги сами понесли Кононова в совершенно другую сторону. Торопливо шагая, он вышел на улицу Урицкого, с которой еще не сняли трамвайные рельсы, и, разглядывая знакомые места, устремился к дому, в котором прожил полжизни. Влетел в знакомый до мелочей двор – и задохнулся от прихлынувшей к сердцу пронзительной сладкой горечи.

      Это был его двор. И двухэтажный дом, выглядывающий из-за лип, дубов и тополей, был его домом. И куст сирени… И солнечные часы… И заросли лопухов у сарая…

      Он стоял, не сводя глаз с двух окон на первом этаже… потом сделал несколько медленных шагов назад и вновь очутился на улице, чувствуя, как кружится голова. Он никогда не считал себя сентиментальным, но сейчас ему хотелось плакать.

      Вернуться назад – невозможно?

      Возможно…

      Вопреки естественному ходу событий, он преодолел течение – и вернулся. Ему вспомнились запавшие когда-то, в юности, в душу строчки Марины Цветаевой:

      С фонарем обшарьте

      Весь подлунный свет,

      Той страны на карте -

      Нет, в пространстве – нет.

      Выпита как с блюдца:

      Донышко блестит!

      Можно ли вернуться

      В дом, который – срыт?

      И щемящее, горькое окончание, откликнувшееся в иных временах, в будущем:

      Той, где на монетах -

      Молодость моя,

      Той России – нету,

      Как и той меня.

      Все-таки он вернулся в ту Россию. И пусть он, действительно, был уже не тем, а иным, но он – вернулся…

      Сулимов был послан ему судьбой и принес воздаяние за не сложившуюся жизнь. Нельзя попасть в две тысячи восьмой? Ну, так что ж? Ему хорошо здесь, в собственном прошлом, и очень замечательно, что он вынужден остаться здесь, в собственном прошлом…

      Правда, эйфория вскоре прошла, но на душе у Кононова все равно было гораздо легче, чем несколько часов назад, ранним утром, в коридоре универмага.

      …Центральная часть города осталась далеко позади, а он все шел по направлению к рабочему району фабрики «Пролетарка» параллельно текущей неподалеку за домами Волге и параллельно трамвайным рельсам, по которым то и дело проносились, обдавая его теплым