Спасатель. Серые волки. Андрей Воронин

лежала на полу, ковер был густо усеян сухим растительным мусором – семенами, пыльцой, лепестками и мелкими, скрученными в трубочки листочками. Снаружи сверкнула бледная вспышка, за ней последовал трескучий раскат грома, и сейчас же с ровным, плотным шумом хлынул дождь. Андрей подошел к окну, ощутив на лице холодные брызги, и закрыл форточку. Занавеска, которой так и не удалось улететь, разочарованно опала, и Андрей отметил про себя – между прочим, далеко не впервые, – что ее не мешало бы простирнуть. Занавеску не мешало бы простирнуть, старую оконную раму поменять на стеклопакет, обои переклеить, да и вообще…

      – В самом деле, что ли, жениться? – произнес он вслух и, с хрустом ступая по сухому растительному сору, отправился на кухню за веником.

      По дороге он включил свет сначала в спальне, потом в коридоре. Часы показывали всего пять, до вечера было еще далеко, но из-за повисшей над городом тучи в квартире было по-настоящему темно. За окном ровно шумел дождь, стук капель по карнизу слился в сплошную барабанную дробь, и даже сквозь закрытые окна было слышно, как бурлит вода в водосточных трубах. На кухне Андрей закурил и, подойдя к окну, стал любоваться буйством стихии. Асфальт во дворе уже покрылся сплошным слоем рябой от дождя, вздувающейся пузырями воды, в небе сверкало, вспыхивало и громыхало, ветвистые молнии вонзались, казалось, прямо в крыши высотных домов, которые едва виднелись сквозь пелену дождя туманными серовато-сиреневыми силуэтами. Во многих окнах горел свет; спохватившись, Андрей выдернул из гнезда на корпусе телевизора штекер антенны, а затем, поколебавшись, и вилку из розетки. При этом на глаза ему попался мирно стоящий в уголке веник, за которым он, собственно, и пришел на кухню. Чертыхнувшись еще разок, он сунул окурок в пепельницу, вооружился веником и совком и отправился в спальню бороться с последствиями стихийного бедствия.

      К тому времени, когда сухой букет очутился в мусорном ведре, а ваза, в которой он стоял, совок и веник были водворены на свои места, гроза пошла на убыль. Вернувшись в гостиную, где на письменном столе у окна тихо шелестел кулером включенный ноутбук, Андрей с полной ясностью осознал, что желание работать исчезло так же неожиданно, как появилось. Так бывало – раньше пореже, теперь намного чаще; бороться с такими приступами лени и безразличия к теме он умел, но плоды эта борьба приносила лишь в тех случаях, когда это было действительно необходимо. Сейчас такая необходимость отсутствовала – как, впрочем, и почти всегда в последнее время. Это была оборотная сторона свободы и независимости, к которой так стремился Андрей Липский, и порой он, как сейчас, почти всерьез скучал по тем временам, когда над ним дамокловым мечом висел назначенный редактором срок сдачи материала.

      С работой, если перечитывание своих старых набросков можно назвать работой, на сегодня явно было покончено. Закрывая папку, без затей озаглавленную «Француз», Андрей подумал, что с этой темой, вполне возможно, покончено не только на сегодня, но и навсегда – или, как минимум, до тех пор, пока не появится