Гибель Марса. Михаил Белозеров

подъездную дверь и тут же закрыл ее, потому что внутрь сразу ворвались клубы рыжей пыли. На меня зашикали. Тогда мы с Россом поднялись на первый этаж, и я постучал первую же квартиру.

      – Чего вы колотите?! – возмутилась какой-то брюнетка в розовом пеньюаре и босиком.

      Он прикрывала грудь руками и переминалась с ноги на ногу.

      – Почему вы не обуетесь? – спросил я, с удивлением оглядывая ее.

      Надо было спросить, почему вы не оденетесь, но у меня словно язык отнялся. С другой стороны, цинично подумал я, с полураздетой женщиной легче общаться.

      – Мне интересно… – ответила она. – Первый раз такое вижу…

      – Я тоже, – признался я, понимая, что безбожно вру. – Там раненый. Нужны лекарства.

      Она завел нас к себе на кухню.

      – Как вы думаете, на нас напали? – спросила она, роясь в аптечке.

      Она болтала, как любая, не обремененная умом женщина. У нее были длинные красивые пальцы и стройные ноги. Я не успел с первого взгляда по достоинству оценить ее зад – она резко повернулась.

      – Не знаю, – ответил я, отводя взгляд и соображая, заметила она или нет, ибо даже в такой катастрофической ситуации пытался соблюсти приличие.

      – А как вы думаете, это конец света? – на ее губах промелькнула всепонимающая улыбка.

      – Понятия не имею…

      Мне всегда нравились такие брюнетки. Это была единственная моя слабость, не считая журналистики. Но я не хотел, чтобы женщина сбила меня с толку раньше времени.

      – Может быть, это черные ангелы? – она снова улыбнулась.

      – Не похоже, – пожал я плечами.

      – А вы их видели, черных ангелов?

      – Как вас.

      – Интересно… Ха…

      Пока она искала лекарства, мы с Россом направили свои стопы в ванную и напились воды. И хотя электричества не было, в сумрачном свете, который падал из окна, я разглядел себя в зеркале. Я был похож человека, которого с ног до головы обсыпали рыжей пудрой. У меня даже выросли огромные усы и борода. Я сунул голову под кран и простоял так целую вечность, пока не ощутил, что под руками нет песка. В отличие от Росса я не умел встряхиваться, как собака. Самое удивительное, что ни на Россе, ни на мне после всех приключений не было ни царапины, болела только нога, в которую пришелся выстрел, но это были фантомные боли.

      Больше всего мена поразила не катастрофа, не масштабные разрушения. Такое я уже видел на Земле во время восстания хлыстов в Санкт-Петербурге. А нелепая смерть Луки. Нельзя сказать, что я очень расстроился из-за этого. Луку я не любил. Вот Леху любил, а Луку нет. Слишком часто он корчил из себя начальство. Если Алфену это шло, то Луке явно нет. Он был мелочен и суетлив, хотя и был профессионалом. Надо отдать ему должное. А такие журналисты встречаются крайне редко, потому что нельзя жить журналистикой только на работе, а дома быть кем-то другим. Правда и то, что наша профессия, как и профессия врача, делает нас циниками и одиночками. Ну и что? В каждом деле свои издержки.

      Как бы там ни было, вместе с гибелью Луки оборвалась единственная нить, которая выводила