Гибель Марса. Михаил Белозеров

раскрывать ему все карты с бабоном.

      – Нет, у меня нет фотографий, – твердо ответил Юра Дронский.

      – У тебя есть живые свидетели?

      Я намекал на Луку Федотова. Вдруг Юра каким-то образом с ним связан?

      – Нет у меня нет пока еще живых свидетелей.

      – У тебя есть Кагалма?

      – Нет, у меня есть Тога-Тога.

      – А! – обрадовался я. – Это на юге у негров. Это несерьезно – одни слухи.

      Я знал, что говорю, потому что, действительно, примерно год назад в нашей редакции начались разговоры на эту тему. И Тога-Тога в них тоже проскакивала.

      – Что не меняет сути дела, – сказал Юра Дронский и снова замолчал.

      У него было такое выражение на лице, словно он в уме писал доклад.

      – Черт! Так что тебе надо?! Год прошел. Свяжись со своим боссом, Пекой Дементьевым. Чего тебя учить!

      – Это исключено. На следующий день он меня выгонит. Я самостоятелен в принятии решений.

      – Тогда ты, может быть, ждешь, когда меня убьют?

      Рыжие тучи уже накрыли пустыню между Доломитовыми горами и городом, доползли до Сити-центра – рубиновая игла была скрыта до половины, и коснулись цента Столицы. Главки Кремля потускнели. А в верхней части окон виднелась лишь узкая полоска голубого неба. Тучи были какими-то странными – пузырчатыми и очень подвижными, словно город находился на дне глубокого морского залива, а сверху кипел прибой, и рыже-черными, словно дело происходило ночью. Таких туч над Столицей мира мне видеть не доводилось. Однако меня почему-то совершенно не смутил тот факт, что они застилают все небо.

      – Нет, я не жду, когда тебя убьют.

      – Учти, нас было трое. Всех сразу трудно убить.

      – Это неважно, – сказал он, терпеливо вздохнув.

      – Тогда, что важно?

      – Это просто закрытая тема.

      – Такая же, как и цекулы? – спросил я.

      – Цекулы – это миф! – заявил он.

      – А гесион? – с издевкой спросил я.

      – Гесион тоже! – не моргнул он глазом.

      – Тогда мой материал с удовольствием напечатают другие.

      – Не напечатают, – покачал головой Юра Дронский.

      И в его голосе я услышал нечто, что заставило поверить. Наступила пауза. Мне нечего было больше сказать – настолько я был ошарашен, если не сказать, подавлен.

      – Извини… – сказал Юра Дронский, взглянув на часы. – Совершенно нет времени… Спешу на ленч… И опоздать нельзя, потому что ленч дает городское правительство.

      Юра Дронский обитал в иных сферах, недоступных для обыкновенного журналиста. Это была не матушка-Земля, это был Марс со своим снобизмом и классами. Юра хорошо подготовился к разговору и ловко обвел меня вокруг пальца. Очередная неудача. Сколько их было? Я до сих пор так и не привык к ним – что на Земле, что на Марсе.

      В кабинете автоматически включилось освещение, словно наступил вечер. Юра Дронский с удивлением посмотрел в окно. Вот-вот должен был пойти ливень.

      И вдруг я понял, что Юра Дронский что-то знает. Тайна была столь значительной, что он не смел даже намекнуть неосторожным движением головы. Черт!