Нашествие арабуру. Михаил Белозеров

а Натабура прочел в его взгляде презрение, хотя знал, что учитель по-своему любит Язаки.

      – Головы надо похоронить, – высказал общее мнение Акинобу, которое заключалось еще и в том, что нельзя отдавать останки собратьев на поругание.

      Пока вырыли яму в склоне лощины, пока закапывали головы, пока прочитали молитву и сосредоточенно помолчали, другой стороной поля пролетел иканобори. На него даже никто не взглянул – не из-за гордости, а из-за презрения. Но заторопились и, как только скороговоркой произнесли: «Наму Амида буцу!»[24], побежали дальше: вдоль сухой лощины, по краю которой росли редкие акации и которая огибала поле, превратившееся в безжизненную пустыню не только потому, что была засуха, а еще и потому, что несмотря на указания новых властей, крестьяне так и не научились выращивать опунцию для производства конишели[25].

      Бедный Язаки едва передвигался с набитым брюхом, однако жадность не позволяла ему бросить еду. Он тащился, как всегда, стеная и охая. Вдруг замолк. Натабура невольно оглянулся. Язаки лежал ниц, разбросав вокруг себя сумки, а в запада приближался, поводя мордой из стороны в сторону, иканобори.

* * *

      Хонки[26] сидели под мостом, да еще и в дыре, и жалобно хныкали:

      – Вы нас не выдадите? Не выдадите?!

      – А чего вы здесь делаете? – вступил в переговоры дипломатичный Баттусай.

      Его рябая морда как нельзя лучше подходила для этого дела, потому что была как никогда серьезна и многообещающая – она сулила покой и радость для всего земного, в том числе и для хонки. Натабуре стало смешно, и он отвернулся. Баттусай любил навести тень на плетень, сочинить пару небылиц, да и вообще, наговорить такого, чего отродясь с ним не бывало. Вот и теперь он стращал хонки иканобори, которого сам боялся пуще смерти.

      – Мы? – удивились хонки непонятливости людей. – Прячемся…

      – А чего прячетесь-то?

      – А вы что, ничего не знаете?

      – Ни сном, ни духом. Откуда?

      – Арабуру нас ловят…

      – Ну и?..

      Кое у кого в голосе прозвучало злорадство.

      – Ловят и, говорят, что едят… – они обескуражено вздохнули. – Варят с лягушками в качестве приправы…

      Количество желающих высказаться превышало пространство, в которое можно было втиснуться, поэтому в дыре виднелись одни глаза. Кто из них демоны, а кто духи, разобраться было весьма трудно. Как рыбы в неводе, невольно пришло в голову Натабуре. Ясно, что перед лицом всеобщей опасности все: и демоны, и духи разнообразнейших мастей объединились, ибо вслед за арабуру неизбежно должны были явиться их хонки. А кто они такие, никто не знал, поэтому хонки Нихон вдруг стали лояльны ко всем ее исконным жителям. Нам на пользу, подумал Натабура с дальним прицелом, правда, еще не представляя, какую выгоду из всего этого можно извлечь.

      – Чего?

      – Как вас жрать можно? – вмешался в разговор Язаки, знаток по части откушать. – Где это видано, чтобы демонов и духов

24

Наму Амида буцу! – «Преклоняюсь перед Буддой Амида!»

25

Конишель – краска из тли.

26

Хонки – духи и демоны.