Ударная война. Сергей Зверев

оживился:

      – Поясни-ка.

      Мельников снова откашлялся:

      – Там это… ложных срабатываний много было… я и приказал отключить… я там пост дополнительный выставил…

      «Капитан» вопросительно посмотрел на одного из боевиков, тот шагнул к столу, взял План боевой службы, заглянул в нужную графу и, криво усмехнувшись, кивнул старшему, протягивая План. «Капитан» быстро пробежал глазами и расплылся в улыбке:

      – Отлично. А теперь давай вместе подумаем, как нам без шума избавиться от этого часового.

      У Мельникова засосало под ложечкой. Собравшись с духом, он предложил:

      – Я могу пойти и снять его с поста. Или можно послать разводящего. Больше он никого на пост не допустит…

      Капитан запнулся, вспомнив безжизненное тело разводящего в проеме калитки. Продолжать не смог.

      – Хорошо, – кивнул допрашивающий. – Только вместе с тобой пойдут двое моих ребят, подберем по комплекции, переоденем, повесим на плечо автоматы, а в спину тебе они уткнут вот такие штучки.

      Повертел своим пистолетом с глушителем, повернулся к двери и скомандовал:

      – Мурад, подойди сюда.

      В проеме двери возник высокий кавказец с длинной винтовкой в руках. Винтовка была незнакомой конструкции, несколько вычурная, с массивным стволом, сошками и оптическим прицелом.

      – Так вот, Мурад будет внима-а-ательно следить за тобой, капитан, скажем, с крыши караульного помещения. На всякий случай. Тебе все понятно, капитан…

      Он заглянул в План боевой службы и закончил:

      – Мельников?

      Ротный на секунду прикрыл глаза и хрипло ответил:

      – Да.

      – Вот я и спрашиваю, капитан Мельников, тебе все понятно?

      – Да.

      Спустя десять минут он, обреченно опустив плечи и всем своим видом выражая абсолютную покорность, потерянно двигал ногами, пробираясь по грязи тем же путем, коим прошел совсем недавно. Сзади, тяжело дыша, двигались два боевика, переодетые в солдатскую форму. За следующим поворотом должен был показаться грибок часового. Капитан взглянул через плечо. Боевики, не слишком привычные к российскому бездорожью, неуклюже переваливаясь и едва не падая, торопливо топали сзади, не обращая на пленника особого внимания. Мельников глубоко вдохнул, развернулся и с силой толкнул боевика, шедшего прямо за ним. Тот изумленно хекнул и рухнул в грязь. А ротный рванул вперед и заорал осипшим голосом:

      – Солдат! Стреляй, солдат!!! Стреляй, я тебе сказал!!!

      Часовой, скорчившийся в бушлате под самым грибком, встрепенулся и ошалело спросил:

      – Товарищ капитан, это вы?

      – Стреляй, мать твою!!! – со слезой в голосе заорал капитан.

      – Куда? – оторопело спросил солдат. – Куда стрелять?

      Но ответить Мельников уже не успел, сзади часто захлопали знакомые щелчки, и капитан почувствовал, как ему в спину впиваются тонкие осиные жала. Он сделал еще несколько шагов, потом ноги его подвернулись, и он упал лицом в грязь. Последнее, что он увидел,