С пылью в глазах. Сергей Матвейчук

на мать свою посмотри.

      Чинеду обернулась и глянула на отца, который частенько затрагивал излюбленную им тему.

      – Она хоть нашего вида? – не унимался Готто.

      – Разумеется.

      – На морду нормальная? – задал странный вопрос старик и, получив на него положительный ответ, многозначительно кивнул, словно благословил внука. – А то развелось этих экстернормов проклятых, житья от них нет.

      – Что ж они тебе сделали? – вступила в разговор Чинеду.

      – Да не нравятся они мне. Или на голову больные, или ещё на какое место. Вообще, я считаю так – у каждого есть свой вид и каждый должен придерживаться своих правил и рамок. Вот если мы импала, то почему нам в голову должно вбрести есть мясо? Да, это интересно пока ты молод, хочется попробовать что-то необычное. Ну положил ты одну хищницу на кровать, ну вторую, ну ещё парочку, но рано или поздно тебе всё равно надоест и захочется… своего!

      – А почему сразу хищницу? – продолжила мама. – Может ведь и травоядная понравиться, только другого вида. Зебра, например, или корова.

      – Всё равно это ненормально. Будто больше импал на земле нет. Хегли, если та тебя бросит, поедем на Юг, там таких…

      – Пап, ну что ты такое говоришь?

      – Не кричи на старшего.

      – Я не кричала, – оправдалась Чинеду и развернулась к плите, на которой разогревала овощное рагу. Запах от еды был соблазнительней, чем в ресторане, где работал Хегли. Ни один шеф-повар не сравнится с маминой кухней.

      Готто продолжал рассматривать своего внука. Прошло не меньше десяти минут, но старик всё смотрел. Его пристальный взгляд почти не сходил с парня.

      – Вот что-то изменилось в тебе, – сказал он. – Не могу понять, что именно.

      – Старше стал, – сказала Чинеду, не поворачиваясь. – Три года его не видели, вот и забыли уже.

      – Нет. Дело в другом… Взор у него злой.

      Хегли испуганно взглянул на деда. Тот сидел с каменной мордой и стучал пальцами обеих рук друг по другу, не прикасаясь ладонями. Опаска парня перешла в недоумение – он не был злым на тот момент, даже наоборот, слишком добрым для себя типичного, слишком счастливым.

      – Глаза кровью умытые… – продолжил Готто, – как у твоего мужа.

      Если пару минут назад старик смог обойти тему с погибшим зятем, то на сей раз не позволил себе молчать. Он не любил отца Хегли, говорил об этом прямо, не скрывая. Его почти ежедневные реплики в адрес покойного шли Чинеду, которая в погибшем муже души не чаяла, любила так, как никто не любил, закрывала глаза на недостатки и возносила до небес преимущества.

      – У него тоже нежить бесчинствовала во взгляде…

      – Папа, прекрати, – не выдержала мама, – ты постоянно переводишь разговор на Фрэда.

      – Потому что он – причина всех проблем.

      – Он уже семь лет как тебе не мешает, но ты всё равно каждый день его проклинаешь, – сказала Чинеду, злобно вытирая руки о полотенце. Она развернулась к столу, погладила сына по голове.

      – Вот ты посмотри на него, – продолжил Готто, показывая на Хегли. – Злой