Дорогами совдепии. Юрий Слобода

А у маленькой птички – червячком.

      – А у маленького червячка?

      Она улыбнулась.

      – Спроси у старого волка, любил ли он?

      И был он не просто волк, а самый серый, с самыми огромными и белыми, как свежая кость, клыками. Сердце его соколом высоко парило в мощной груди. И бежал он быстроногим оленем.

      Его молодая волчица была очаровательна. Влажный нос мог уловить самый изысканный запах. Запах свежей крови. Её красивые и чуткие уши всегда различали нежность шороха и всплеска. Она чуяла любимого на расстоянии. Её сердце и желудок терзали страсти. Он дарил ей добычу, перегрызая жертве горло. И она лакала горячую кровь, с ещё трепещущей и тёплой артерии, с его лап. Ее острые зубы говорили, что она молода и сильна. Что она хочет щенят, свежего мяса и жирной охоты. Они были созданы друг для друга. Скликает звериную любовь зов предков. В каждом звере я вижу себя. В каждом сердце живёт маленький хищник, когтистой лапой разрывающий грудную клетку, чтобы вырваться на волю.

      Сильнее всего жадный зверь, сидящий внутри человека.

      Мужчина и женщина ещё не знают один одного, а звери внутри уже обнюхивают тела. И ныряют в любовь, заглатывая друг друга, хватая воздух жадными жабрами. В час, когда она вылупится из сердца. Человеку кажется, что он обманул зверя. Железный нож сильнее клыка и когтя. И он не ведает, что хищник сидящий в нём, за каждую оплошность ударит тяжёлой лапой.

      Внутри каждой бабочки, пьющей сладкий сок нектара, сидит мохнатый червяк, пожирающий лист.

      – А, быть может, это зверь натянул шкуру человека?

      Роза Андреевна, R/A9kmm, не стала смотреть дальше, она это уже видела… детей, всё же найдут и отберут… женщина успеет скрыться…

      Она стала искать другое… наконец, нашла что искала, переключив на поисковик обратного времени. Замелькали цифры и время стремительно полетело в обратную сторону. Потом цифры застыли, высвечивая на табло: +– 80-е годы, XX век.

      Это то, что было нужно, небольшой отрезок времени… самые продуктивные годы жизнедеятельности своего отца, Андрея Валентиновича.

      Вылепил бог горшок. Поставил обжигать. Расползся он. Запрыгал мартышкой. Тьфу, мерзость. Долой с глаз. Слепил тогда бог обезьяну. Какой-никакой, гомо-сапиенс получится. А образина давай по деревьям шастать. Яблоки жрёт, сквернословит.

      – Вот тебе порог, а вот тебе бог. Ступай в мир. И заповеди мои послушай:

      Не ленись – так и останешься обезьяной. Не пей – свиньей станешь… А сможешь зверя в себе усмирить – царeм будешь…

      1983-й год

      «И я там был – мед-пиво пил.»

      В тридевятом царстве, тридесятом государстве, дремлет село Кукарекино, укрытое снежной периной. Поскрипывая полозьями, въезжают туда сны в меховых полушубках. Тормозит ямщик-снеговик. Разбегаются они по хатам с подарками.

      Сельская ночь в телогрейке и с лукавым румянцем прохаживалась по узкой улочке. Переливался отборной шелковистостью снег, наметая мучной сугроб.