Чудотворцы. Марк Рабинович

что ты, старик, продолжаешь делать обрезания – строго произнес он – А известно ли тебе, что наш повелитель запретил этот варварский обряд?

      – Никто не может запретить союз между иудеем и Всевышним!

      – Это мы еще посмотрим – угрожающе сказал Апеллес и, повернувшись к Узии, прикрикнул – Ну что же ты? Режь!

      Все время оглядываясь на Маттитьяху, Узия принял нож из рук жреца.

      – Узия! – вскричал священник, подавшись к алтарю.

      – Я не Узия – неожиданно твердо заявил щеголь, подняв нож – Я – Ясон!

      И он сверкнул ножом, но опустить его не успел. Публий поначалу даже не понял, что произошло. Он лишь видел как Маттитьяху неправдоподобно быстро метнулся вперед и сделал неуловимое движение рукой. Узия (а может – Ясон?) изумленно посмотрел на старика и схватился за горло, выронив и нож и ягненка. Из под его рук, судорожно сжатых на горле, вырвались красные струйки, непоправимо испачкав белоснежный хитон. Ягненок тихо заблеял, и только тогда в толпе зашумели, а Апеллес отпрянул назад и гневно заорал гоплитам:

      – Убить! Убейте их всех!

      Но долго кричать ему не дали… Пятеро сыновей старика внезапно выхватили из-под своих длинных одежд короткие мечи и, бросившись вперед, закрыли отца. Однако он, растолкав их бросился вверх по ступенькам, туда, где стояли чиновник наместника и жрец Аполлона. Маттитьяху двигался удивительно быстро, казалось ему совсем не мешают его длинные, развевающиеся одежды. В руках у него был маленький нож странной формы, наверное тот, которым он зарезал Узию, и этим же ножом он быстро и деловито перерезал горло Апеллесу. И только тогда сирийцы вышли из оцепенения…

      С этого момента события начали развиваться быстро и одновременно. Опомнившиеся гоплиты моментально построили «стену щитов», сомкнувшись и выставив вперед копья. Это, скорее всего, сработала сила привычки, потому что такое построение ничего не давало против неорганизованной толпы. Тут, пожалуй, стоило бы встать пореже, успел подумать Публий, но долго размышлять ему не дали.

      – Готовься к стрельбе – заорал Никандр и махнул рукой воинам – Ты, ты, ты и ты.

      Четверо гоплитом отделились от «стены» и стали быстро и деловито сгружать «скорпиона» с повозки. Толпа уже начала разбегаться и на площади остались шестеро Хашмонеев и десятка два «братьев». Они образовали плотную группу, ощетинившуюся неизвестно откуда появившимися мечами и начали медленно отступать в проулок. «Скорпион» шлепнулся в пыль, и Никандр выкрикнул на едином дыхании:

      – Заряжай! Да заряжай же, покарай тебя Гефест!

      Трясущимися руками Публий вставил восемь жал в желобки и начал крутить хитрый механизм. Зубчатое колесо защелкало, натягивая тетиву.

      – Слон! – продолжал орать Никандр – Слон пошел! Веди слона!

      И действительно, слон, понукаемый погонщиками, пошел на отступающую группу иудеев. Но тут случилось неожиданное… Из еще не успевшей рассеяться толпы выскочили двое, размахивая серпами. Этими серпами