Жатва – IV. Учёный трудоголик. Борис Гуанов

трудности, победа будет достигнута. Четвёртый куплет показывает нам здоровый оптимизм и чувство коллективизма: «Бредём толпою наугад, Но знаем: будет нам потеха».

      Сила героя песни очевидна – всякие там бычки и крабы разбегаются от него во все стороны, а если на пути героя встречается упрямый баран, то он будет съеден! Это предупреждение всем баранам, которые попытаются забодать нашего героя – их участь незавидна. Наш герой – не какой-нибудь идеалист-мечтатель. Он твёрдо стоит на земле и уверен, что его трудовой подвиг будет достойно вознаграждён – премия будет выплачена, товарищи! А теперь давайте все вместе мощным хором исполним эти шедевры».

      (Все приглашённые на банкет полсотни человек по розданным текстам лихо горланили обе песни).

      «Дорогой Сергей Николаевич! Спасибо Вам, Ваши песни живут в веках. Вы дали толчок творчеству остальных командированных авторов. Я хочу подарить Вам сборник из чёртовой дюжины наших песен».

      Две эти песни и сочинения других авторов, вошедшие в этот сборник можно пропеть в КОМАНДИРОВОЧНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ. А на предыдущем шаровском юбилее, ещё в «Граните», я представил такую хулиганскую песню на известную мелодию «У девушки с острова Пасхи»:

      В «Граните» на острове Пасхи

      Сотрудничал лазерный доктор.

      Украли все лазеры,

      Лазеры-шмазеры

      И съели в лесу под бананом.

                Пошёл в Военмех этот доктор

                И лазер там тоже сварганил.

                Украли и этого,

                В бумажки одетого,

                И съели в лесу под бананом.

      Ах, тёмный, несчастный наш остров —

      Едва только лазер засветит,

      Сбегутся полковники

      Или чиновники,

      Съедят всё в лесу под бананом.

                «Гранит» уж давно разворован,

                И весь Военмех запаршивел,

                Кругом безобразие,

                Но мы и без лазера

                Выпьем в саду под бананом.

      В самой Феодосии тоже было на что посмотреть. В первую очередь, конечно, галерея Айвазовского. Кроме марин самого Айвазовского, там я впервые увидел коктебельские акварели Волошина и влюбился в них, как и в стихи Максимилиана из цикла «Киммерийские сумерки», которые тогда распространялись по рукам, отпечатанные под копирку на машинке.

      «Старинным золотом и желчью напитал

      Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры

      Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.

      В огне кустарники и воды как металл»,

      – это так точно передает ощущение от природы Киммерии, что меня поймёт только тот, кто сам влюбился в этот неповторимый край. Дом Волошина в Коктебеле и его могила на горе тоже так созвучны этой земле.

      Интересно