Ведьма-двоедушница 4. Дыхание смерти. Тамара Клекач

своей халабуды.

      – Да ну? – сказала я. – А я вот готова поспорить на еще одну бутылку водки, что как минимум одну могилу вскрыли совсем недавно. Я вам даже больше скажу, – добавила я, кивнув на трещину, – тот, кто в ней был, в ту же ночь побывал у вас в гостях.

      – Белку поймала, девка? – скривившись, прохрипел сторож, чуть не выронив драгоценную бутылку.

      Примечательно, что его пропитая физиономия скривилась вовсе не из-за бредовости услышанного, как могло показаться на первый взгляд, а от испуга, что кто-то знал или хотя бы допускал, что мертвецы могли бродить по кладбищу.

      Хотя, тут он был не прав: мы не допускали, мы утверждали.

      – Так был или нет? – все сильнее раздражаясь, спросила я, потянувшись в карман за сигаретами.

      Терпение, которым я и так не славилось, как и Марк, закончилось приблизительно между фразой "не, не часто" и обвинением в поимке некой "белки", оскорбившей мое кошачье альтер-эго.

      Сторож дернулся, как от удара током, и, таки выронив бутылку, вскинул ружье.

      – Проваливайте отсюда! – выплюнул он.

      – А то что? – острым, как лезвие, голосом уточнил Марк. Контуры его тела начинали немного плыть.

      Сторож это заметил, но вопреки ожиданию того, что он испугается еще больше, руки, державшие ружье, стали как-то крепче и увереннее направлять его. Оно было заряжено. Порох был немного отсыревшим, но, как говорится, пуля та еще дура.

      Ружье вырвалось из его рук и, пролетев по дуге, воткнулось дулом в землю.

      – Так как? – Я подкурила сигарету и сделала глубокую затяжку. – Расскажете нам про гостя? – спросила я, выпуская густой сигаретный дым.

      – Знать не знаю! – стоял на своем сторож.

      Его била крупная дрожь, и мне даже стало жалко старика. Всматриваясь в его побитое жизнью, сморщенное лицо, я даже могла понять его тягу к бутылке.

      Мне даже пришло в голову, что мы зря на него наседаем, что, возможно, он каждую ночь видел кошмары, вызванные местом работы на пару с водкой, и границы между реальностью и хмельным воображением у него давно уже если не стерлись, то ощутимо покачнулись. Возможно, что даже нас он воспринимал отчасти как упомянутую им ранее "белку".

      Выбросив остаток сигареты, я повернулась к Марку, но, сделав не полный шаг, замерла. Кольцо цвета морской волны с камнем в форме полумесяца светилось на моем пальце. Покалывание, распространявшееся от него по всей руке, словно тянуло меня назад.

      Пробежав глазами кладбищенские задворки, в которых мы находились, я присмотрелась к открытой двери сторожки, из которой, помимо тусклого света лампы, лился зеленоватый свет.

      Я бросилась туда. Сторож издал хриплый стон и хотел меня не пустить, но матерый черный кот с серой подпалиной на груди повалил его на землю и прижал лапами.

      В сторожке воняло старостью и спиртом. На грязном одеяле лежали пустые бутылки, а на стуле с ободранной обивкой валялась пустая пачка из-под сигарет, из которой и мерцал зеленоватый свет.

      Я вывалила содержимое пачки на стул и, порывшись в спутанных золотых цепочках и сережках, выудила два кольца,