Маленький памятник эпохе прозы. Катерина Шпиллер

благополучные будущие писатели, поэты и прочие литераторы громко распевали про водку и закуску, чаще всего почти совсем трезвыми, просто переполненными жизнью и энергией до лёгкого опьянения.

      – Пили? – выкрикивал Тимур, бряцая на гитаре.

      – Пили! – стройным хором отвечали мы.

      – Ели?

      – Ели!

      – Хватит?

      – Мало! Мало!

      И дальше все вместе в полном восторге:

      – Мало водки, мало водки, мало водки, мало водки и закуски тоже не хватало на всех!

      Однажды, когда мы распевали эти дурацкие куплеты дома у Полины, вдруг приоткрылась дверь и появилась печальное лицо её мамы:

      – Я думала услышать Окуджаву… – грустно сказала она, а мы заржали.

      – Мама! – строго сказала Поля, и дверь закрылась.

      Было хорошо, только мне всё равно вечно не хватало моих Малюдок.

      Дружбы мои незабываемые!

      Продолжение разговора с мамой про демона

      За окном тьма, скоро полночь, мама включила торшер возле дивана. Фимка дрыхнет. Я умничаю.

      – По собственному опыту скажу, ма, что в контроле за своими внешними реакциями на происходящее есть огромное здравое зерно, зернище! Наверное, это чистая психология: если контролируешь свою мимику, следишь за дыханием, то в ситуации стресса становится легче.

      Мама кивнула:

      – Абсолютно объяснимо с медицинской точки зрения: дыханием контролируешь выброс адреналина, вызывающего слишком сильный стресс.

      – Вот! Постепенно это становится хорошей привычкой, и ты учишься не быть слабой в глазах людей. Люди – они такие первобытные! Чуют слабого, и у них включается древний инстинкт – «добить». Иногда они даже не соображают, что делают, почему их так тянет принимать участие в травле того, кому и так улюлюкает вслед уже десять тысяч человек.

      – Ты меня пугаешь! Откуда такой опыт? Разве с тобой случалось что-то подобное?

      – А разве обязательно, чтобы случилось именно со мной? Тебе не кажется, что это эмоциональная тупость – понимать лишь собственные чувства и иметь в виду только собственный опыт? Ты же сама не такая, мамуль.

      – Ты права.

      – В общем, внутренняя уверенность в себе, сила, которая в бесстрастности и отражается на лице, один из способов выживания.

      – Есть одно серьёзное «но». Это я тебе как врач скажу. Когда вопреки испытываемым чувствам, человек надевает маску бесстрастности, при этом в душе кипит вулкан, знаешь, что происходит? Организм быстрее изнашивается, мы его губим. Эмоции требуется выражать, иначе случается взрыв внутри. И тогда какой во всём смысл? Получается, «держать лицо» – себе вредить?

      – Э, мам, ты не понимаешь! Услышь меня! Смысл в том, чтобы реакция была не только внешней, но и глубоко внутренней с как можно более лёгким отношением к происходящему и к людям. Надо плевать на всё по-настоящему и уметь не просто скрыть свои чувства, а не испытывать их. Суть в профилактике, как сказали бы вы, медики: быть защищённым заранее, всегда, даже когда ничто не предвещает плохого.

      – А