удачно советская, еще не освободившаяся формально, но уже полусвободная печать эпохи перестройки «не заметила» первый массовый кровавый погром, ознаменовавший эпоху. Это был Сумгаит. Армяне все десятилетия советской власти настаивали на присоединении к Армении Нагорного Карабаха, населенного и издревле, и теперь на три четверти армянами и присоединенного к Азербайджану как одна из многочисленных уступок Кемалю Ататюрку, обманувшему Ленина, как ребенка, обещаниями установить в Турции советскую власть. Естественно, при Горбачеве усилилось и это движение. Но в Москве после консультаций с Институтом Востоковедения было решено, что уступать национальным движениям нельзя – начнутся бесконечные пограничные войны. Для начала нужно было приструнить армян. И сделано это было по-советски, по-перестроечному. Один из лидеров «обновления» в Политбюро, Г. П. Разумовский приехал в Баку и узнав, что где-то, кем-то, в разное время и отнюдь не армянами, и не по национальным причинам убиты два азербайджанца, выступил по радио и заявил, что оставлять их смерть безнаказанной нельзя. Сумгаит был выбран, видимо, потому, что это рабочий город, где люди зачастую приезжие и хуже знают соседей. Тем не менее в резне местные жители – азербайджанцы – за редким исключением участия не принимали, Андрею Шилкову из «Гласности» – первому и единственному человеку, который смог туда пробиться на следующий же день, – азербайджанцы всячески помогали, прятали его и сами были в ужасе. В годовщину армянского геноцида турками (чтобы все понимали) в Сумгаит на нескольких автобусах неизвестно откуда прибыло больше сотни молодых людей. Андрей в «ЖЖ» вспоминал: «Погром к тому времени уже прекратился, оставшихся в живых армян свезли в лагерь на Насосной… город забит бронетехникой, патрули, полевая кухня на центральной улице. Но в городе еще сохранялись следы: пятна крови во дворах, выжженные маслянистые участки газонов и самое страшное – коричневое пятно на стене палаты роддома. Санитарка, наполовину русская, наполовину болгарка, трясясь в истерике, рассказала, что об эту стену размозжили голову еще не рожденному младенцу, вырезанному из живота роженицы-армянки».
Это и была та перестройка, которую не замечали в программах «Время» и «Взгляд». Менее веселый, но более смелый Павел Лобков, правда через два года, с Ларисой Богораз, Сергеем Аверинцевым, актером и режиссером Александром Кайдановским включил впервые полчаса со мной в передачу «Пятое колесо». Был показан и наш десятиминутный видеорепортаж из городка неподалеку от Ташкента, где милиционеры и солдаты застрелили около десятка мирных демонстрантов, просивших себе огородные участки, и множество ранили. Других журналистов, кроме наших, там не было и это была единственная возможность показать на перестроечном телевидении то, что в действительности происходит в стране.
На что существовала «Гласность» и ее первый разгром
Конечно, журнал никому не выплачивал гонораров. Но я был первый редактор в диссидентской печати, кто
