Половецкие войны. Олег Яковлев

осторожный, набравшийся за годы службы опыта, извечный весельчак и балагур, большой любитель кабаков и женщин, почему-то вселял Бусыга в князя уверенность, что всё пройдёт, что схлынет тяжкая беда и что заживут они на Руси лучше, чем жили прежде.

      Усадив удалого дружинника на обитую шёлком лавку в горнице, Мономах долго наставлял его:

      – Останешься тут. Неприметно примкнёшь к Ольгу, скажешь, будто хощешь к нему в дружину вступить. В число мужей его доверенных войти тебе надобно будет. И обо всём, что сей ворог затевать измыслит, передавай мне чрез купца Ждана. Ведаешь, где дом его?

      Бусыга кивнул, встал и поклонился Владимиру в пояс. Князь обнял его за плечи, поцеловал в лоб и, троекратно перекрестив, промолвил:

      – Коли роту[98] от тебя требовать почнут – клянись, не задумывайся. Сказано ибо: не спасёт душу свою тот, кто не погубит её ради земли своей! Ну, ступай. И да хранит тебя Бог!

      Он грустно смотрел на закрывшуюся за удалым дружинником дверь…

      Наутро Владимир послал Олегу грамоту, в которой предлагал прекратить войну и соглашался уступить Чернигов, взамен беря обещание беспрепятственно пропустить его с сотней дружинников к Переяславлю, а также не чинить зла простому черниговскому люду.

      Олег согласился, и в День святого Бориса малочисленная Владимирова дружина, отперев крепостные ворота у берега Стрижени, вышла из города.

      Вдоль дороги, по которой двигались воины, сновали половецкие всадники, осыпающие русов едкими насмешками. Кровь закипала в жилах дружинников, но Владимир строго-настрого приказал им терпеть и запретил отвечать на оскорбления.

      – Ещё поквитаемся, – спокойно говорил он.

      Посреди отряда, в крытых возках, охраняемых со всех сторон, ехали жёны и дети воинов. Владимир увидел полные испуга тёмные глаза высунувшейся в оконце возка княгини Гиды[99]. Рядом с матерью подростки Святослав, Ярополк, Вячеслав, Марица и совсем маленькая София. Стараясь успокоить жену и детей, Мономах ободряюще подмигнул им и заставил себя через силу улыбнуться. Гида горестно покачала головой и скрылась за занавеской…

      Перейдя Десну, Владимир с дружиной поспешил укрыться в Переяславле, за его каменными, неприступными для половцев стенами.

      «И пошёл я из Чернигова на день святого Бориса и ехал сквозь полки половецкие лишь с сотней дружины, с детьми и жёнами. Половцы, стоявшие у перевоза и на горах, облизывались на нас, как волки», – вспоминал он много лет спустя в своём «Поучении чадам…».

      Глава 9. Разгром Чернигова

      Сразу после ухода Владимира из Чернигова половцы сняли осаду, покинули поле перед городом и занялись грабежом сёл и деревень по обоим берегам Десны. Тем временем черниговские бояре, с каждым часом ожидая прибытия в город Олега, выставили на крепостной стене окольного города стражу во главе с тысяцким, которая при виде княжеской дружины должна была настежь распахнуть ворота.

      В доме боярина Славомира, раскинувшемся на Третьяке, невдалеке от строений Елецкого

98

Ротá (др. – рус.) – клятва.

99

Гида – жена Мономаха, дочь последнего англосаксонского короля Гарольда, погибшего в 1066 году в битве при Гастингсе, после чего Англия была завоёвана нормандцами.