Половецкие войны. Олег Яковлев

воинов. Ратники хмуро взирали вдаль; где-то там, за холмами и могучими полноводными реками, простирается родная Русская земля, которую многие из них не видели долгие годы. И всё это время окружали их ожесточённые узкоглазые кочевники, жаждущие одного – грабежей, полона, золота.

      Князь Олег поднял голову, подставил под дождь бронзовое от загара лицо, снял шелом с кожаным подшлемником и огладил рукой волнистые пепельного цвета волосы.

      – Дождь. Первый за всё лето, – хрипло вымолвил он. – Хоть землю освежит.

      Молодой хан Сугра, оскалив зубы, указал грязным перстом на небо.

      – Ты видишь, каназ, как ветер гонит тучи на землю урусов. Так и мы, кипчаки, пойдём на них, и ты вернёшь себе то, что отняли у тебя твои братья.

      Олег равнодушно взглянул на хана. Сколько можно обещать?! Степнякам не надо ничего, кроме военной добычи, кроме невольников, которых затем гонят на продажу на рынки Каффы[53], Сурожа[54], Херсонеса[55], – этим они живут. На него, бедного изгнанника, им наплевать. Пусть себе княжит в Тмутаракани[56], чеканит свои златники и сребреники с надписью: «Господи, помоги Михаилу![57]», строит в Шарукане, главной ставке восточных половцев, деревянный русский терем – какое степнякам до него дело? Нужны деньги, дорогие ткани, изузоренное чеканкой оружие? Нет, этого мало, ханы лишь качают головами и не хотят идти на Чернигов, боятся стремительных ударов конных дружин Мономаха. Луч надежды для Олега забрезжил, лишь когда пришла весть из Киева, что стрый[58] Всеволод тяжело болен и, по всему видно, скоро умрёт. Ханы Шарукан и Тогорта поклялись помочь. А сейчас ещё и этот Сугра, близкий родич Шарукана и, как говорят многие, наследник власти этого старого хана, кочующий со своими ордами на донских берегах, тоже клянётся. Только разве можно верить половецким клятвам!

      Олег пребывал в тяжком раздумье.

      Вроде всё было у него – и воля, и смелость, и умение ратное, и любила его с молодости дружина, но отчаянно не везло ему в жизни, всюду терпел он неудачи. Не мог, пожалуй, Олег постичь одного для свершения великих дел должна быть у человека великая цель, и вот её-то, этой цели, никогда у него не было – лишь гордость, уязвлённое самолюбие, жажда мести вели его по жизни, и ради мести способен он был поступиться чем угодно. Поэтому, наверное, многие воины, некогда любившие своего князя и готовые в любой миг постоять за него, теперь, как песнетворец Боян, покидали Олега и уходили на Русь, на прощание бросая злые и обидные, как пощёчина, слова:

      – Да рази ж ты князь русский?! Половчин ты поганый, ибо супротив земли родной котору измышляешь.

      Олега пугали такие прямые, дерзкие, но во многом справедливые речи, он пытался объяснить и воинам, и самому себе (а себе-то прежде всего), что иного пути нет, но на него смотрели с презрением и укором и, вставая, говорили:

      – Этак не годится, княже. Прощай.

      Что же остаётся ему? Бросить всё и бежать на Русь, ведь он так сильно скучает по ней, по родным местам, по Чернигову, с детства близким

53

Каффа – ныне г. Феодосия в Крыму.

54

Сурож, иначе Сугдея, – г. Судак в Крыму.

55

Херсонес – древний город в Крыму, византийская колония. Руины Херсонеса – вблизи совр. Севастополя.

56

Тмутаракань – ныне Тамань, в X – начале XII века – русская колония, центр Тмутараканского княжества.

57

Михаил – крестильное имя князя Олега.

58

Стрый (др. – рус.) – дядя со стороны отца.