Принцип неопределённости. Татьяна Петровна Гуревич

Маше было пора домой. Мы зашли в подъезд, и, по обыкновению, стали подниматься пешком по лестнице, останавливаясь чуть ли не на каждом пролёте. За лифтом были окна, можно было сидеть на подоконнике без лишнего внимания от тех, кто выходил на этаже. Мы включили плеер, надели наушники со «Снайперами». Поцелуй на прощание несколько растянулся, и музыка окружила нас как какая-то заколдованная сфера. В ней мир был нашим, подчинялся понятным правилам, и самое главное, в нём не было враждебности и опасений.

      Наверное, именно из-за музыки мы не услышали шаги машиной мамы. Как в плохом фильме мы очнулись от её искусственного покашливания в метре от нас.

      – Вы в конец что ли обалдели обе?..

      – Мам, это не то…

      – А ну молчать! Быстро домой!

      – Татьяна Максимовна, это…

      – А ты – вон! Чтобы ты пропала, ясно? Исчезни, или я тебя зарою.

      Она вся побагровела как кусок свежего мяса, а руки, наоборот, побелели так, что пальцы казались не были покрыты кожей, а состояли из одних костей. Она обхватила Машино предплечье и отдёрнула её от меня с такой силой, что она запнулась об ступеньки и чуть не упала.

      Нам запретили видеться, разговаривать по телефону, переписываться. На Машином телефоне заблокировали мой номер, на компьютере установили слежение. Ну а перемещения по городу… Их просто отменили и заперли её в квартире до осени. Всё лето мы не виделись и не общались. Толком не знаю, что происходило с Машей. А я писала гневные трактаты в сторону её матери, которые конечно оставались только на бумаге – кто я, а кто она. Сначала каждый день, а потом раз в неделю или две я писала письма Маше с надеждой, что смогу отдать ей эту летопись при нашей встрече – когда бы она ни состоялась.

      1 сентября я поняла, что Маша в нашей школе больше не учится. Я написала ей с телефона одноклассницы, она ответила мне. Учёба и само нахождение в школе были мне до того противны, что я моментально скатилась на сплошные тройки, а учителя забили тревогу. Мама вызвала меня на серьёзный разговор, и я рассказала ей обо всём… Опуская некоторые детали, само собой. Идти наперекор решению родителя другого ребёнка никто не собирался, но мне оформили новую сим-карту. А через несколько недель я перешла в другую школу, ближе к дому и ближе к моим интересам.

      Мы снова могли общаться, хоть и соблюдая определённую конспирацию. Все сообщения стирались в минуту их получения, встречи назначались только на нейтральной и скрытной территории. Желательно в другом районе города. Так шло время. Не знаю, куда бы всё это нас привело, если бы не моё знакомство с Ольгой.

      Её перевели в середине года, в феврале. Оля училась в одном из параллельных классов, и поэтому я не замечала её в толпе малознакомого народа. Познакомились мы только на субботнике в апреле. Народу пришло на удивление мало, и нас разбили в пары. Я даже немного удивилась, узнав, что мы учимся в одной параллели, а вот Оля только небрежно вскинула чёлкой – её ничего не удивляло. Нам поручили убирать двор за школой от веток и старой листвы, жечь всё это. Ещё несколько парней должны были