Страстотерпицы. Валентина Сидоренко

чешутся. Трогать хочется, погладить ее. Деревья послушать. Подумайте, как это в городе люди по земле не скучают? Ведь в городе нет земли – один асфальт. И огня нет. А я без огня скучаю. Едешь, едешь, да выйдешь в топку заглянуть, на огонь посмотреть…

      Петр захохотал.

      – Что ты ржешь, сивый мерин? – грозно спросила его Майка. – Молодая еще девчонка. Жизни не видела.

      – А что я такого сказала-то? – удивленно спросила Верочка. – Ну что я плохого сказала? А?

      – Смешная ты. – Майка ласково потрепала ее по голове. – Дитя еще.

      Неожиданно в тамбуре поднялся шум, загрохотало кем-то оброненное ведро. Петр вздрогнул, убрал со стола бутылку. Майка готовно поднялась к выходу, но Нинка остановила ее знаком руки. Дверь широко распахнулась, вошла старуха Нюська, увидела на столе стаканы, расплылась в улыбке.

      – Где шаль, которую ты у Машки Тихоновой взяла? – спросила Нинка.

      Старуха села чуть поодаль проводниц, словно не слыша вопроса, кивнула, медленно расстегивая жакетку.

      – Бабка. – Нинка взяла в руки стакан, рассматривая его на свету. – Я тебя спрашиваю?

      – Нету, – коротко сказала старуха, с легкой скорбью глядя на проводницу. – Нету, Нинок, потеряла я шаль, – призналась она и опустила голову, словно засыпая. Тут же очнувшись, она дрогнула головой и повернулась к Тоне. – Тоня, ты человек, Тоня. Скажи ей, зачем она надо мной изгаляется? Мне семьдесят лет. Муж на фронте погиб, и сын тоже. Она понимает такое? – Старуха подняла вверх корявый желтый палец, голова ее мелко затряслась. – Тоня, нету у меня шали. Машка молодая, она еще десяток таких шалей сносит…

      Нинка решительно поднялась.

      – Не надо, Нина, – тихо сказала Тоня.

      – Ты, может, и шаль для Машки купишь? – с трудом сдерживаясь, спросила Нинка.

      – Куплю, – все так же тихо ответила Тоня. – Только успокойся.

      – Дура, – вспылила Нинка. – Дура. Во. – Она зло постучала себя по лбу. – Жалостливая нашлась.

      – Ну, с кого ты спрашиваешь? Ты посмотри на нее. Ну, что ты с нее возьмешь?

      – Хватит, девки, хватит, – останавливала Майка. – Чего сцепились?

      – Нинка, чего ты за Машку горло дерешь? Она калымит упаси бог как. Нашла за кого заступаться!

      – Ты же испугаешь ее так, – задумчиво сказал Петр.

      – Ну и что, – зло буркнула Нинка и отвернулась к окну.

      – Ой-е-е, – закивала головой старуха. – Никак мне Бог смерти не дает. Если бы смерть купить можно было, Нина, кисонька, да я бы все депо обобрала, а купила себе смертушку.

      – Будет. Тебе слова не давали, – оборвала ее Майка.

      Старуха замолчала, откинулась на стену, розовый свет разошелся по ее лицу.

      – Успеешь еще туда, бабка. Бесплатно, – вздохнул Петр.

      Майка тяжело посмотрела на него. Петр дрогнул, но продолжал:

      – Чужой жизни никто не знает. У всех своя. Правильно я говорю, рыжая? – Он обратился к Нинке.

      – За бельем приедут, нет ли? – стараясь сменить разговор, сказала Тоня.

      – А у