Яйца. Ида Гольц

откуда прилетела та единственная резиновая пуля, угодившая парнишке в глаз, так и не удалось.

      – Но кто-то же стрелял? Не сам же он в себя ее всадил? – доставала я Марка.

      Тот молчал, как партизан на допросе.

      – Не было там ничего… – выдавил он из себя в итоге.

      Ясно, перес…ли они там все у себя в полиции.

      – Ты еще скажи: а был ли мальчик? – съязвила я.

      Мальчик, конечно же, был. Лежал в центральной городской. От него не отходили родители.

      – Год только в мореходке отучился! Все в море рвался. Еще в детстве говорил: вот вырасту, стану капитаном, – мать парнишки определенно находилась в шоковом состоянии. Говорила без умолку, а глаза совершенно сухие. – Господи, и чего его понесло туда? Я его спрашиваю, зачем? А он: ну просто с ребятами гуляли по городу, а там – митинг. Митинг! Ну, митинг! И что? Да вы сами зайдите к нему, он вам все расскажет!

      Мать мальчишки меня все подталкивала к дверям палаты, которые подпирал его угрюмый отец. Тот молчал.

      – Вы уверены, что он сейчас сможет говорить?

      А я уже махала рукой оператору, чтобы тот быстрее руки в ноги за нами с камерой. И тут перед нами выскочила докторица.

      – Я не дам вам туда войти. Он ничего вам говорить не будет. И я ничего вам рассказывать не стану. Вы в своем уме? Его ночью только прооперировали. Парень глаза лишился. А вы тут, как крысы, все вынюхиваете…

      Она шипела на нас разъяренной кошкой.

      – Так пусть главврач что-нибудь скажет, – напирал Редактор, наставляя меня по телефону, – или в Минздрав позвони… Ты же в контакте…

      В контакте, блин… С той провальной свадьбы мы с Осиком так и не общались.

      Но я все же набрала номер Осика. Хотя стремно как-то все это было. Но знала ведь, знала, что рано или поздно придется встретиться. Хотя бы по работе. Ну если только он не рванет стремительно на повышение куда-нибудь еще. Или я не буду слишком медлить…

      – Послушай, но чем наше ведомство тут может помочь?

      Я так прямо представляла себе, как он, прижимая плечом трубку, копается в своих бумагах или сидит у себя за компом и, не отрываясь от дел, разговаривает со мной.

      – Это сама больница решает, давать комментарии или нет.

      – Да я, – говорю, – так, для очистки совести позвонила…

      Фу, противно аж до дрожи самой было, что я там что-то мямлила Осику про редактора. Мол, это он настаивает, а я как бы ни при делах.

      – Твоя совесть чиста, Эстер.

      Мне показалось, что он усмехнулся от многозначности собственных слов.

      – Извини, но у меня и правда дел по горло. Завтра международная конференция по нанотехнологиям. А тут и так все на ушах стоят.

      – А-а-а, понятно, – я даже как-то обрадовалась такому завершению разговора. – Раз нано, значит нано, – попыталась даже отшутиться в ответ.

      В этот момент дверь палаты, где лежал раненый парнишка, распахнулась и двое санитаров вынесли его на носилках. Странно даже как-то. Почему на носилках? А не на каталке или в кресле?

      И тут я сквозь зубы