Поле Куликово. Сергей Викторович Пилипенко

бочки катить начнут, пожар пускать, рушить все и так далее. А затем плакать совместно, опосля мириться и все вновь восстанавливать.

      Оттуда же и поговорка пошла древнерусская: « мол, что ты на меня или кого бочку катишь ».

      Вот так-то, люди добрые, русичи. Все то из жизни берется и ею подтверждается.

      Перемирие было то недолго. Вновь те посадские на свой сход собрались. Больно им стало, что их чин пострадал в борьбе этой.

      Надобно тех гридней вовсе изничтожить, сказал один из них, – только вот не знаю, что придумать к этому.

      Кто ж охранять нас тогда будет? – задал вопрос кто-то другой.

      А зачем нам это, – ответил тот же, – мы и так неплохо проживем, а коли надо, то и сами постоять можем.

      Молчание наступило тогда, но спустя время все ж поддержали человека того и порешили совместно мзду ту пустить.

      Однажды к гридням вновь деву подбросили, на чердак ее положив и заставив там орать, как резанную.

      Надо сказать, что деве той лет мало было, и так же Малушей она прозывалась, ибо мала была, а также отмечу, что подкуп отца ее в этот раз впервые свершился вообще на Руси. До того, откровенной дачи злата или чего-то другого не было.

      Так вот. Дева та кричит наверху, людей созывая, гридни не поймут ничего и головами во все стороны крутят. Люд собираться начал, снова злобу вверх воздавая из-за стен небольших посада того.

      Вскоре людей собралось множество и силой своею, толпою значит, стену ту порушили и в двор ввалились. Гридни к дому самому отступили, на всяк случай приготовив свои мечи.

      Кто-то на чердак полез и деву ту достал, за волосы волоча. Кровь по ее ногам стекала струйками и вся раздета догола она была. Обучил ее отец этому и заставил проткнуть себе веткою место оное, что как дань чистоты сохранялось.

      Взбеленились люди, проклятья на головы гридней посыпались, и вот-вот должна была битва разразиться.

      А народу собралось тьма тьмущая со всего Киева. Так бы за один раз они тех гридней и побили. Посадские те в стороне стояли и один из них руку о другую потирал…

      Заметил то Мартын, сотник гридней, и, выйдя наперед, вдруг руку вперед протянул, пальцем указывая на человека того.

      – Вот, кто мзду нам воздает. Желает вашими руками нас погубить. Не делали мы всего того, в чем нас обвиняют. Желают посадские, чтоб мы под их властью ходили и всяку гнусь ихнюю исполняли. Не за воеводу Ратича мстят, а за себя боятся, чтоб мы им руки не поотрубали за дела их каверзные.

      Человек тот руки потирать перестал и назад тиснуться начал, сквозь своих пробираясь.

      – Видите, боится он, что правда в глаза ему кольнет. Оттого и прячется за спины своих. Что вы, люди, на нас бочку вновь катить стали. Вон, кто виноват. Их рук дело. Где отец, мать девы той. Что их крику не слышно?

      И точно, люди обернулись, а их не нашли. И к деве той с распросами обратились. Тут она во всем и призналась и вновь разрыдалась, чтоб простили ее гридни и люди за то, что родители ее на подкуп польстились.

      Через время на двор тот привели родителей девы той и вновь допросили.