Когда цветет олива. Елена Чутская

которую мамочки приводили в класс рисования с огромными амбициями к желторотому потомству. Детская дружба всегда казалась ей чем-то простым, светлым и не имело цены. Поэтому к ученикам Маша относилась с минимальными требованиями и огромной любовь, постепенно взращивая в хрупких душах то чувство прекрасного, каким была переполнена и ее собственная душа.

      По дому разносился бодрящий запах свежего кофе. Не принимая во внимание протесты Марии, Роза поставила перед ней огромную тарелку омлета с помидорами и кружку горячего кофе. Легкий неосязаемый пар струился над черной глянцевой поверхностью, а ноздри сами непроизвольно потянулись вдохнуть аромат.

      – Это хороший кофе! Очень хороший! Джулиано привез из Неаполя, – пояснила Роза.

      Маша пригубила маленький глоток, немного подержала во рту. Вкус почувствовался не сразу, сначала нёбо обожгли грубые древесные нотки, затем веером раскрылись ванильные сладко-цветочные. Под пристальным взглядом Розы Маша выпила всю чашку, заслужив при этом одобрение со стороны всех членов семейства Тонини, и с удовольствием отметила, что напиток ей понравился. Он не был горько-отталкивающим или приторно-сладким, он был… как Италия – восхитительным!

      После завтрака Франческо отправился заводить грузовичок, а Марио пригласил Машу в гостиную.

      – Ты замечательно выглядишь, моя донна. Просто чудесно! Как спалось? Хорошо? – он тянул ее присесть на диван, нежно прижимая руку к груди.

      – Хорошо, – Маша смутилась. Она смущалась всякий раз, когда слышала подобные комплементы, сомневаясь в правдивости и компетенции того, кто их произносил, непроизвольно следуя желанию не принимать всё на веру, а главное – не отвечать на комплементы глупой улыбкой и безвкусным «спасибо».

      – Мы с Франческо уедим сегодня на целый день. Приедем поздно. Ты не будешь скучать? Тебе что-нибудь нужно? – он мягко тянул ее к груди, а она также деликатно пыталась сопротивляться.

      – Нет. Всё хорошо.

      От Марио исходил тонкий мужской аромат туалетной воды, в котором Маша, в отличие от Лоры, всегда путалась и никогда не могла точно определить – Armani это или Gucci, ссылаясь на отсутствие профессионального обоняния парфюмера. Но запах Марио напоминал осенний мокрый лес, свежесть ручья, поросшего мхом, и еще какие-то цветы, название которых Маша не помнила, а помнила только цвет: ярко-желтый. Она наклонилась ближе, чтобы вдохнуть новый аромат, а Марио, неверно оценив ее жест, воспользовался моментом и поцеловал в щеку. Невинный, поспешный поцелуй, словно касание южного ветра, тронул женское сердце. Но коснувшись в ответ колючей щетины, Маша непроизвольно вскрикнула и поморщилась.

      – Что такое? – глаза Марио превратились в два огромных блюдца.

      – Riccio! Ежик!

      – О, Мадонна!

      Он испуганно потер небритую щеку, но блаженная улыбка уже расползалась по довольному лицу. С первого дня, как эта женщина переступила порог его дома, Марио, словно двенадцатилетний мальчишка, мечтал о ее поцелуе и,