Жмурки со Вселенной. Анна Владимировна Орловская

тише, твоя соседка явно со стаканом возле стенки сейчас стоит и тычет пальцами в телефон, вызывает уже полицию.

      Мы смеемся. Соседка и вправду может стоять со стаканом. Подыгрываю Григу:

      – Да, баба Тоня, здравствуйте.

      Выброс эндорфинов, счастье накрывает как теплое одеяло, сердце колотится, и мы без конца обнимаемся. Григ смотрит в непобеленный потолок, а я спрашиваю:

      – Нравится теперь эта квартира?

      Он только произносит: «Угу». Мы лежим голыми среди вещей и раздавленных коробок. Разглядываю тигра на его руке, хищник грозно смотрит на меня, а вокруг его головы лента с надписью «ВДВ – Никто, кроме нас», фраза, которая ярко характеризует хозяина тату.

      – Что ты улыбаешься? – спрашивает Григ.

      – Вспомнила, как первый раз увидела «ВДВ» на твоей руке и растерялась.

      – Почему?

      – Да я таких обхожу стороной. Купания в фонтанах, мордобои, битье бутылок о голову. Короче, в день ВДВ лучше сидеть дома.

      Мои слова его смешат:

      – Что за стереотипы? Я никогда не купался, никого не бил в этот день. Нет, ВДВ – это «с любых высот в любое пекло». Достоинство, несгибаемость, борешься до конца. ВДВ – это не только второе августа.

      Утыкаюсь в шею Грига и не могу насытиться его запахом. А он все продолжает о своем братстве:

      – Нет, если какой-то «пережратый» заблевал тамбур или вусмерть пьяный в парке докопался до подростков, скорее всего, он не из ВДВ, просто форму напялил.

      Григ крепко обнимает меня.

      – И вообще, этот день обычно проводят с семьей, все со своими пацанятами или дочками приходят на встречу. Дети заглядывают в рот своим отцам, внимательно слушают их байки. Ну какой адекватный десантник будет нажираться при детях? – Григ расплывается в улыбке и неожиданно выдает: – И я тоже своего пацана буду водить, чтобы слушал.

      Он мечтательно закатывает глаза, а я вырываюсь из его объятий в ванную.

      – Ладно, пора разобрать коробки. Куда мне складывать вещи?

      Григ осматривает зал, как будто в первый раз его видит.

      – Клади куда хочешь.

      – Что я спрашиваю? Эта квартира – сплошной советский комод, вещи можно даже в сервант положить.

      Квартира правда больше напоминает советский шкаф, много сохранилось реликвий из бабушкиной молодости. Меня не раздражают совковые раритеты, но комод, сервант и стенка по периметру зала удручают Грига. Еще ему не нравится ванная комната, совмещенная с туалетом.

      Кухня здесь тоже небольшая, зато с выходом на балкон. Мы с бабушкой часто сидели там, разбирали ее старые вещи, она рассказывала про свою молодость, а я доверяла ей секреты о своих снах и обидах. Помню, в детстве мне папа на первое занятие в художественной школе подарил набор кистей из пони. А я перепутала пони с единорогом и говорила всем, что у меня волшебные кисточки. Мне никто не верил, учительница прочитала на упаковке, откуда они, и рассказала всем, надо мной стали смеяться. Бабушка меня утешила и устроила нам чаепитие на балконе. Летом мы часто обедали