Интриганки. Наталья Будянская

? – вдруг послышалось из-за двери.

      Она подпрыгнула от неожиданности и заговорщицки прошептала:

      – Даш, это я, Марина. Открывай.

      Даша выглядела вдвое старше своего возраста. И это печальное превращение случилось за последние сутки. Вот стоило так расстраиваться из-за мужика? Марина слушала поток обвинительной речи в сторону изменника, но думала о своём. Обычно самое главное мы, женщины, укладываем в первые три предложения, остальное – повторение сказанного. Замечали? Еще по телефону Марина всё поняла: Генка козел, Дашка злая. Как он мог? Как дальше жить?

      – Дашуль, хватит.

      Марина решительно оборвала карусель повторений.

      – Я всё поняла, правда. И дала тебе время выплакаться. Давай теперь по-чесноку: ты сама чего хочешь?

      Красные воспаленные глаза с сизыми лунными впадинами смотрели не моргая.

      – Как это чего? – сипло спросила Даша. – Казнить, нельзя помиловать.

      Маринка рассмеялась, выудила из пакета белое полусухое, по-хозяйски достала бокалы и налила до краев.

      – Вот это правильно, – она протянула бокал подруге, – давай, до дна. Мужики ведь так горе заливают, а мы чем хуже.

      – У меня тренировка с утра, – с сомнением поглядывая на бокал, сказала Даша.

      – Узнаю тренера по йоге, – улыбнулась Марина. – Работа превыше всего.

      Она сделала пару глотков, призывая подругу последовать своему примеру.

      – Давай пей, спортсменка.

      – Ты бы видела на кого он меня променял?

      Распаляясь громче и громче, Даша глотала вино и срывалась на слёзы.

      – Десять килограмм лишних, сало на боках.

      – Если бы это было важным, моя дорогая, твой Генка никуда бы не ушел.

      – У меня спортивная фигура, тонус мышц, попа как у Ким, работа мечты, правильное питание, – Даша раскручивала карусель никого не слушая, – я молодая и привлекательная, чего ему не хватало?

      – Стоп! Запомни последнюю фразу.

      Марине было важно, чтоб этот вопрос прозвучал не от нее. Иначе не услышит, не поймет, не задумается, не сделает выводы.

      – Какую фразу? – непонимающе икнула Даша.

      – Последнюю, – нервно прошипела Марина.

      – А что я сказала?

      – Ты задала самый правильный вопрос из всего полуторачасового нытья. Давай, вспоминай. Что ты сказала, ну?

      – Козёл он последний, – махнула рукой Даша и опять разрыдалась.

      Марина вышла из кухни, набрала номер в мобильном и быстро сказала:

      – Ксюша, ситуация вышла из-под контроля. Приезжай.

      На том конце провода вздохнули, но ответили согласием.

      – И девочек позови… Да, пароль «казнить»… Жду.

      Марина положила телефон в сумку и бесшумно вернулась на кухню.

      Оксана выглядела строго и сурово всегда. Всему виной природное выражение лица. Даже на детских фотографиях в альбоме маленькая девочка без улыбки. Бантики, корона, платье Снежинки, первый раз в первый класс – ее выражение лица не менялось. Всегда серьезная, с поджатыми губами и насупленными бровями.

      В свои тридцать шесть она добилась всего, о чем мечтала в детстве: крепкая семья, четырнадцатилетняя дочь и еще двадцать восемь крикливых малышей. У педагога всегда так – нет разделения на своих и чужих. Старшенькая родная, от мужа, а второклашки – приемные, от школы. Оксане нравилась эта шутка. Казалось, она никогда не потеряет актуальности, хоть придумана была лет шесть назад, в период очередной трансформации образовательного процесса в начальных классах.

      Как это часто бывает, романтический шлейф педагогики развеялся еще в период студенчества, но детскую мечту она не предала. На третьем курсе вышла замуж за травматолога районной поликлиники, который с особой нежностью лечил ее вывихнутую лодыжку. На пятом курсе забеременела, после защиты диплома – родила. Дорастила мужа до заведующего этой самой поликлиникой, и не скрывала, что Серёгин карьерный рост – целиком заслуга жены, то есть ее собственная.

      – Мам, ты куда? – дочь выглянула из комнаты, когда Оксана обувалась в прихожей.

      – К подруге.

      – На ночь глядя? – дочь недоверчиво взглянула в потемневшее окно.

      – Надо помочь.

      Оксана повязала шарф и взяла ключи от машины. Вдаваться в подробности не хотелось.

      – А папа знает?

      Дочка смотрела насторожено. Оксана зажала ключи в кулаке и показала знак молчать.

      – Лиз, папе не говори. Он обещал мне еще пять лет назад купить машину, но до сих пор не выполнил. Я решила, что буду пользоваться его джипом без спроса. Справедливо?

      Оксана улыбнулась, но взгляд остался строгим, учительским. Лиза понимающе кивнула.

      – Как скажешь, мам. Если спросит где ты?

      – Что ты своего отца не знаешь? Не проснется до утра.

      – Пока, мам.

      Оксана