Чистильщики пустошей – 3: Мэдмакс. Дмитрий Манасыпов

печке. Только одинокие острые крылья чертили раскаленное небо, кречет рыскал поживу. Стах усмехнулся: в такое палево какой суслик вылезет? Только люди взад-вперед, взад-вперед.

      – Это чей там? – Кругаль приложил широкую кривую ладонь к глазам. – А? Идет кто?

      Дед Стах покосился на него. Кто, где, пень ты старый, откуда кто в такую-то жа…

      – Твою-то Мать Богородицу приснопамятную, да окладом золотым увесить… – он присвистнул. – Чтоб мне никогда бабьих сисек больше не видеть.

      Старики, плюясь, отодвинулись. Вона чего, сиськи прямо вместе с Богородицей поминает почем зря, бес чертов, неймется ему на восьмом десятке. Дед Стах, покачав головой, прищурился, вглядываясь в марево горизонта и желтую дорогу-змею, вьющуюся посреди выжженной травы. Хм, а идет, и впрямь идет. Ну-ну, что за дурак там прется? Еще пожалеет.

      Хотя…

      Старики, чего-то шепчущиеся и смолящие одну за одной, разом выдохнули. Дед Стах, сукин кот, вытащил из специального поясного чехла предмет лютой зависти. Старинную, но на диво работающую, медную подзорную трубу. В селе биноклей-то две штуки и на каждый ровно по одному работающему окуляру. А тут целая труба. Тьфу, и все достается только таким вот, как Стах!

      А тот, чего-то там подкрутив, уже не отлипал от трубы.

      – Ты смотри, ты смотри… – Дед Стах усмехнулся кончиком рта. – А ведь не простой засранец какой-то.

      – Неужто купец? – не веря и радостно ойкнул Кругаль. – Ох хорошо б…

      – Торгаш?! Ну!

      – Вот удача, откуда ж он!

      – Бабам иголок надо, ниток там, да и дратву бы городскую.

      – Табаку привозного, вкусного.

      – Сахарок вдруг…

      Дед Стах покосился, жучино шевеля жесткими острыми усами, сплюнул.

      – Чей-то? – удивился Кругаль.

      – Наемник, – буркнул дед Стах, – натурально, самый настоящий.

      Старики замолчали. Сердито. Купца им хотелось куда больше и чуть меньше, чем спокойных ночей, ставших редкостью.

      – Прям наемник? – Кругаль недоверчиво сморкнулся, покосился на липкие пальцы и долго стряхивал. – Чё, с кулеметом прям?

      – И еще с гранатометом и ранцем на три выстрела. И с зениткой в тачке.

      Деды замолчали сильнее.

      – Да ну вас, – дед Стах убрал трубу и взялся за «слонобой». – Ни хрена не понимаете, ни умного чего, ни шутки. Пойду встречу. Крикните часовому, чтоб стрелять не вздумал.

      Старики поворчали, но отрядили младшего, всего шестой десяток доедающего Сурка, к воротам. И остались сидеть, интересуясь и сверля глазами то крепкую, чуть косоватую спину Стаха, обтянутую оливой офицерского френча, то еле видного и спокойно идущего парнягу с животиной. Ишь, однако, наемник. Эвон, откуда да зачем он здесь?

      Дед Стах шел, скрипя гравием под подошвами. В такт, пусть и тихо, скрипели сапоги. Хорошие сапоги, пятая пара, оставшаяся с самой Полуночи, и им конец приходит. А такие сейчас запросто так никто и не стачает. Разве в городе… только в город не ходок же. Жалко сапоги. Да и много чего жалко. Детишек вон,