25 июня. Глупость или агрессия?. Марк Солонин

оживление, массу вопросов и критических замечаний с мест вызвало выступление начальника управления снабжения РККА товарища Хрулева. Сталин добродушно подбодрил его: «Вы не горячитесь, они вас запутают, нападать на вас будут, держитесь крепче» — затем начал задавать вопросы сам.

      Сталин. Как сушеная рыба?

      Хрулев. Я сейчас доложу.

      Сталин. Как копченая колбаса?

      Хрулев. Я доложу. Разрешите доложить о количествах, которых мы добились по мощности…

      Сталин. О водке ничего не сказали.

      Хрулев. О водке они знают лучше меня, потому что они пили, а я не пил.

      Самые резкие оценки пришлось выслушать командующему 15-й армией Ковалеву. Едва ли именно он был самым виноватым (на фронт финской войны командарм 2-го ранга Ковалев прибыл 3 января, в командование 15-й армии вступил 12 февраля, когда окружение 18-й сд и 168-й сд, 34-й тбр стало уже свершившимся фактом), но так уж получилось – разговаривал с ним Сталин очень жестко. Конечный же вывод этого, самого жесткого за все время совещания, разговора свелся к необходимости перестройки.

      Сталин. Тов. Ковалев, вы человек замечательный, один из редких командиров гражданской войны, но вы не перестроились по-современному. По-моему, первый вывод и братский совет – перестроиться. Вы больше всех опоздали в этой перестройке. Все наши командиры, которые имели опыт по гражданской войне, перестроились. Фролов хорошо перестроился, а Вы и Чуйков никак не можете перестроиться. Это первый вывод. Вы способный человек, храбрый, дело знаете, но воюете по-старому, когда артиллерии не было, авиации не было, танков не было, тогда людей пускали, и они брали. Это старый метод. Вы человек способный, ноу вас какое-то скрытое самолюбие, которое мешает вам перестроиться. Признайте свои недостатки и перестройтесь, тогда дело пойдет.

      Ковалев. Есть, тов. Сталин.

      О соотношении сил сторон на суше, в воздухе и на море участники Совещания старались не говорить. Начальник Генерального штаба, который не мог об этом не говорить, дал такую оценку: «Я считаю, что то превосходство сил, которое нами было сосредоточено на фронте, являлось совершенно правильным в стратегическом и тактическом отношениях». Практически единственным, кто вспомнил об огромных потерях Красной Армии, был заместитель наркома обороны, начальник Главного артиллерийского управления, будущий маршал Кулик. Правда, при этом он занизил число погибших почти втрое: «Тот опыт, та кровь, пролитая нашими 50 тыс. товарищей, лучших бывших бойцов, должны использовать и не хвастать, а здесь была форма хвастовства. Не так гладко было, товарищи, на самом деле, как вы здесь рисовали…» На последнем заседании, вечером 17 апреля, с заключительным словом выступил сам Хозяин. И вот он-то нарисовал такую «гладкую картину», до которой ни один из ранее выступавших товарищей в своем хвастовстве не посмел дойти.

      Начал Сталин с того, что в своей излюбленной манере вопросов и ответов, с многократными повторами, объяснил высокому собранию, что «правительство» – т. е. он сам – ни в чем ни разу не ошиблось: «Первый вопрос о войне с Финляндией.