О ПМЖ в Израиле и не только. Часть 1. Сергей Ростовцев

просто потому, что автору этой статьи материал хорошо знаком, а клише или ярлыки, для Израиля, еще не такие яркие, чтобы могли затемнить существо проблемы.

      Опираясь на гегелевский закон борьбы и единства противоположностей, предположим, что в Израиле есть некоторые силы демократического направления, а какие-то фашистского. Вот и будем их распознавать, отбросив политические пристрастия (насколько это возможно) и просто сверяя их идентичность фашизму или демократии. А уж в следующей главе накинемся со всем жаром публицистической литературы на тех из них, кто фашист.

      В Израиле существуют три претендующие на власть партии:

      Партия, проводящая интересы монополистов израильского рынка и защищающая интересы привилегированных групп рабочих – партия «Труда» – «Авода» [iwrit] (это как в оруэловском новоязе «Война – это мир»);

      Партия свободного капитализма, защищающая интересы среднего и мелкого частного бизнеса «Единство» – «Ликуд» [iwrit]

      Партия «Вперед» – «Кадима» [iwrit] – партия Ариэля Шарона (имя), защищающая интересы Ариэля Шарона. Тут я несколько не преувеличиваю. По результатам одного из опросов, конца 2005 года (которыми постоянно был забит радио и телеэфир), 82 процента опрошенных собирающихся голосовать за эту партию, признался, что ничего не знает о том пути, которым эта партия пойдет. Изумленный этим фактом, я задал вопрос одному своему знакомому активисту этой партии.

      – Мы еще скажем! – ответил активист – Шарон знает, что делает. А самое худшее не делать ничего.

      « – Теперь все это уже скоро кончится, – вдруг решительно заявляет Вацек.

      – Что именно?

      – Сами отлично знаете, что! Безобразие! Что же еще?

      – Безобразие? – спрашиваю я с тревогой. – Как так?

      – А что же? Или вы другого мнения?

      Я смотрю на огромный нож за его голенищем и уже вижу среди памятников Георга, лежащего с перерезанным горлом. Лизу, конечно, нет: таков извечный идиотизм мужчин.

      – Смотря как подойти, – дипломатически замечаю я. Мне не совсем понятно, почему Вацек давно не влез в окно к Георгу. Оно в нижнем этаже и открыто.

      – Скоро все пойдет по-иному, – мрачно заявляет Вацек. – Прольется кровь. Виновные будут наказаны.

      Я смотрю на него. У него длинные руки, он весь жилистый и, видимо, очень сильный. Я мог бы дать ему в подбородок коленом и, когда он взовьется, нанести удар в пах или, если он попытается бежать, подставить ему ногу и несколько раз хорошенько стукнуть головой о мостовую. Для начала этого хватит, – но что будет дальше?

      – Вы его слышали? – спрашивает Вацек.

      – Кого?

      – Да вы же знаете! Его! Кого же еще! Есть только один такой, как он!

      Я настораживаюсь. Но улица тиха. Кто-то бесшумно потянул раму и закрыл окно в комнате Георга.

      – Кого это я должен был слушать? – спрашиваю я громко, стараясь выиграть время и подать знак, чтобы Лиза смылась в сад.

      – Да