Цезарь, или По воле судьбы. Колин Маккалоу

их к этому, они вас возненавидят. У меня будут пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый легионы. Все в полном составе. Пятьдесят четыре тысячи пехотинцев! И добавьте к ним еще четыре тысячи всадников из эдуев и ремов!

      Верцингеториг возликовал:

      – А ты глупец, Цезарь! Ты только что рассказал нам, какая армия у тебя под рукой!

      – Действительно, рассказал. Но не по глупости, а чтобы предостеречь вас. Будьте благоразумны. Вы не сумеете победить. Зачем же пытаться? Зачем губить цвет вашего народа в безнадежном предприятии? Зачем оставлять ваших жен без мужей, а земли без пахарей? Кончится тем, что я поселю там своих ветеранов, а ваши женщины будут рожать от них преданных Риму детей!

      Вдруг железное самообладание изменило Цезарю. Он выпрямился и чуть наклонился, нависая над всеми. Верцингеториг инстинктивно отступил.

      – Этот год будет сокрушительным, если вы вынудите меня! – загремел Цезарь. – Выступите против меня на поле боя – и вы мертвы! Меня нельзя победить! Рим нельзя победить! Наша мощь и умение столь велики, что я смогу восполнить любые потери и, если пожелаю, в мгновение ока удвою количество своих войск. Предупреждаю, будьте осторожны! Я посвятил вас во все это не ради сегодняшнего дня, но ради будущего! Римская организованность, римская техника и римские возможности – залог вашего поражения. И не надейтесь, что вместо Цезаря Рим пришлет в Косматую Галлию какого-нибудь менее компетентного правителя! Ибо к тому моменту вы будете уничтожены! Цезарь сотрет вас в порошок!

      Он быстро сошел с возвышения и покинул зал, оставив в ошеломлении как галлов, так и своих легатов.

      – Ну и темперамент! – буркнул Требоний.

      – С ними нужно говорить прямо, – сказал Гирций.

      – Теперь моя очередь. – Требоний встал. – Как после этого мне с ними общаться?

      – Дипломатично, – ухмыльнулся Квинт Цицерон.

      – Не важно, что там будет лепетать Требоний, – сказал Секст. – Цезарь внушил им страх.

      – Но этот Верцингеториг рвется в бой, – заметил Сульпиций Руф.

      – Он молод, – возразил Гирций. – И малопопулярен среди своих. Арверны сидели, скрипя зубами. И похоже, были готовы его пришибить. Его, а не Цезаря, заметьте.

      Пока шло собрание, Рианнон сидела в каменном доме Цезаря с писцом-эдуем.

      – Прочти письмо, – велела она.

      Он сломал печать (уже один раз сломанную; письмо запечатали повторно при помощи кольца Квинта Цицерона, поскольку Рианнон знать не знала, как выглядит печать Сервилии), развернул небольшой свиток и принялся сосредоточенно его изучать.

      – Читай! – прикрикнула Рианнон, нетерпеливо ерзая.

      – Прочту, когда разберу, – был ответ.

      – А Цезарь читает не разбирая.

      Писец поднял голову и вздохнул:

      – Цезарь есть Цезарь. Кроме него, никто не читает с листа. И потому чем больше ты говоришь, тем