Чернобыль. Обитель зла. Виктор Володин

стороны которого выходила трахея. Это серповидное легкое было светло-коричневого цвета и имело бугристую структуру. Странность заключалась в том, что одна из половин этого коричневого серпа была как бы неровно оторвана, а из разрыва торчал изрядный кусок человеческого легкого. Розового, чистенького, как у новорожденного младенца. Коричневое чужое легкое переходило в нормальное так же плавно, как полутона на живописном полотне.

      В целом это была очень неприятная картина. Не только потому, что это были чьи-то внутренности, а еще и из-за своей вопиющей неестественности. Виданное ли дело, чтобы живая плоть вот так превращалась из одного во второе? Воображение подкинуло мне картину, как все это должно было происходить, и я почувствовал легкий приступ тошноты.

      – Маша, а оно нормально себя вело? – задал я очень глупый вопрос.

      – Что значит «оно себя вело»? Как вообще кусок мертвой ткани может себя вести?

      – Ну, знаешь, – немного смутился я, – если что-то вот так запросто меняет внешний вид, то можно всякого ожидать.

      Маша рассмеялась.

      – Нет, это легкое не ползало по лаборатории и не пыталось меня убить, если ты об этом. Точно так же оно и не пыталось в меня вселиться, не говоря уже про попытки захватить мировое господство. Можешь собой гордиться – ты очень качественно угрохал этого красавца… Кстати, помимо легкого, неполная трансформация замечена мной в мышцах бедра, костях левой стопы и в тканях внутреннего уха твари. А вот, к примеру, селезенка – уже полностью идентична человеческой. И кровь у нашего объекта исследований третьей группы с положительным резусом. Если бы я не знала, из чьего трупа ее брала, то подумала бы, что она человеческая.

      – Офонареть, – честно сказал я. – Чем еще удивишь?

      – Результатом исследования ДНК, – ответила Маша. – Геном полностью соответствует человеческому мужскому геному белой расы.

      Я присвистнул. Маша собрала бумаги с результатами анализов, сложила их в пластиковую папку и протянула ее мне. Прекрасная докторша выглядела чертовски усталой. И я ее понимал.

      Я отложил папку, подошел к Маше, обнял ее. Почувствовал слабый запах дезинфекции, исходящий от ее шапочки. И более сильный – духов, которыми она пользовалась. Мне всегда нравился этот горьковатый запах, кажущийся скорее мужским.

      Маша накрыла мои ладони своими. Я прошептал ей на ухо:

      – Какие планы на вечер?

      – Давай уже, проявляй мужскую волю, – улыбнулась она.

      – Предлагаю большую прогулку, какое-нибудь питейное заведение, а потом – идем ко мне…

      – И проводим остаток вечера, погрязнув в пороках, – перебила Маша.

      – Отчего же? – возразил я. – Можем и Пушкина почитать.

      – Терпеть не могу Пушкина, – Маша потерлась головой об мое плечо. – Но в целом ход твоих мыслей мне нравится. Ты, главное, постарайся не заработать себе какие-нибудь нечаянные хлопоты.

      – Приложу все усилия, – сказал я, намереваясь поступить именно так.

Вторая линза

      Покинув морг, я позвонил