Последний рейс «Фултона». Борис Сударушкин

пиджака. Патронами набивали карманы. Как дети игрушкам, радовались ящикам со снарядами, любовно поглаживали стволы шестидюймовых орудий.

      Но ни бронедивизиона, ни обещанных Савиновым платформ не было.

      – «Савинов сказал – Савинов сделает», – брюзжал Сурепов. – Вздернуть этого демократа в одних кальсонах на фонаре…

      Прихватив несколько человек, куда-то исчез. Через полчаса к артскладу подвели грязных лошадей с худыми плоскими мордами, впалыми боками с выпирающими ребрами.

      – Откуда эти клячи? – платком закрывая нос, спросил Сурепова «главноначальствующий».

      – Что? Запах не нравится? Извините, господин полковник, такая уж у них служба – за ассенизационным двором числятся, он тут рядом. Приглядел на всякий случай…

      Лошадей хватило только на четыре запряжки – на два орудия и два зарядных ящика. В каждом ящике – по сто восемьдесят снарядов.

      А тут и бронедивизион прибыл – три бронемашины, открытый легковой автомобиль и четыре грузовых.

      Оставив на складе охрану под командой штабс-капитана Лозинского, первый отряд Северной Добровольческой армии, как с этого момента стали называть себя мятежники, направился к центру города.

      Впереди на легковой машине ехал «главноначальствующий». За ним, на грузовиках, офицеры-боевики. Следом – бронемашины. В самом хвосте тащились клячи с ассенизационного двора, привыкшие возить грузы полегче.

      Возле гостиницы «Европа» отряд разделился – часть под командой Перхурова свернула к гимназии Корсунской, где было решено разместить штаб, другие по Стрелецкой двинулись к штабу Красной гвардии.

      На театральной площади орудие развернули напротив гостиницы Кокуева. У панорамы присел прапорщик – тот самый, который перепугался фейерверка. Привычно закрутил маховички. Ствол орудия стал задираться вверх.

      – Заряжай! – азартно выкрикнул прапорщик.

      Тяжелый снаряд из рук в руки скользнул к орудию. Лязгнул замок. Пушка оглушительно ударила, подпрыгнула. В окне гостиницы вспыхнул нестерпимый фиолетово-белый огонь разрыва…

      Часть вторая. Баржа

      Всполье

      Шестого июля на рассвете по Власьевской улице мчалась, приседая на рессорах, пролетка. На козлах – пленный австриец, служивший в военном комиссариате кучером. Он испуганно охаживал коня кнутом.

      За австрийцем, сжимая в правой руке бутылочную гранату, стоял мужчина в шинели. Грохоча по булыжнику, за пролеткой чадил бензиновой гарью бронеавтомобиль. Из клепаной башенки торчал ствол пулемета, но почему-то не стрелял.

      Происходил какой-то странный поединок. Когда бронеавтомобиль угрожающе нагонял пролетку, военный замахивался гранатой – и машина трусливо отставала.

      На Сенной площади кучер завернул на Пошехонскую улицу. Бронеавтомобиль занесло, он налетел на каменную тумбу на углу. Заскрежетав, окутался дымом из всех щелей и уткнулся в забор.

      Военный помахал рукой, и пролетка свернула на Угличскую. Он уже не видел, как в бронированном боку автомобиля открылась дверца и из машины вылез провонявший бензином командир