Стыдные подвиги (сборник). Андрей Рубанов

самому. Для начала – найти знакомого, имеющего доступ к летным складам. Знакомый изыщет старый списанный парашют и вытащит из парашютной лямки особую пружину. Из этой пружины, кропотливо отделяя кусачками и нанизывая кольцо на кольцо, изготавливается классическая солдатская цепочка, и звеньев в ней должно быть ровно семьсот тридцать, ибо служба воина Советской армии продолжается ровно семьсот тридцать дней.

      Я и Мухин говорим примерно полчаса и решаем, что карате – хлопотное занятие.

      – Лучше я просто накачаюсь, – вслух рассуждает Мухин.

      – Точняк, – отвечаю я. – Тебе хорошо, у тебя грудь широкая от природы. Плечи тоже нормальные. За полгода нагонишь солидную мышцу…

      Мухин благодарно кивает. Я ему не польстил, грудь его, в отличие от моей, действительно на зависть: сильная, выпуклая. Руки длинные, кулаки массивные. Мухину, собственно, совсем не обязательно наращивать силу, – мой земеля и так выглядит внушительно.

      О том, что офицеры в спортзале используют меня главным образом в качестве мешка для ударов, я умалчиваю.

      Я не выгляжу внушительно. Во мне едва шестьдесят килограммов. Поэтому Мухин только болтает насчет карате. Теоретизирует, рисует в тетрадке красивые схемы. А я упражняюсь каждый вечер, оттого и хромаю сейчас. И не только хромаю: руки и ноги в синяках, живот отбит, челюсть плохо двигается.

      Скоро дембель. Скоро – гражданская жизнь. Страна меняется. Офицеры не хотят служить. Солдаты – тем более. Кто враг, кто друг, зачем и в кого стрелять? Войны не будет.

      Но силу нарастить надо.

      Я вернусь к маме с папой сильным и уверенным в себе.

      Начинается холодный октябрьский дождь, и Мухин уходит в казарму, а я спасаюсь под крышей клуба.

      Осень в Тверском крае серая, нелюбезная. Чтобы не замерзнуть, завариваю крепкого чаю. Небо низкое, плотные облака от края до края.

      В какой-то момент кожей ощущаю прошедшую от казармы к казарме, от летной столовой до котельной, от бани до библиотеки слабую вибрацию. Слышны выкрикиваемые команды и звуки заводимых моторов. Отслужено два года, жизнь гарнизона изучена до мелочей, и сейчас я чувствую, что произошло главное событие дня: командир части отдал приказ об отмене полетов в связи с плохими погодными условиями.

      В ясную погоду наш полк летает. Выезжают из гаража тягачи, едут на аэродром, вытаскивают из капониров истребители-перехватчики. Едут заправщики, и прожектористы, и офицеры-диспетчеры. Весь гарнизон приходит в движение. Летчик должен летать. Самолет создан для того, чтобы находиться в воздухе. В ясную погоду каждый воин делает то, для чего призван. Но если погода плохая – полеты отменяются, и тогда три тысячи солдат и офицеров занимаются другими делами. Телефониста могут посадить рисовать стенгазету, шофера гонят чинить забор. Прожекторист подметает, электрик моет посуду. Прямыми обязанностями занимаются только повара, истопники и банщики. Есть полеты – одна жизнь, нет полетов – совсем другая. Сегодня полеты отменены, и я недоволен.

      Теперь