Графиня-монахиня. Адель Алексеева

дел: он перестроил дом, подновил церковь. Однако обставлен был дом просто, без красы, вокруг никакого «плизиру»: ни прудов, ни парковых затей. Юный же Петр Шереметев возымел твердое мечтание: переделать все! Пусть не так, как у Меншикова в Ораниенбауме, пусть не как в Версале, но чтоб ни у кого такого не было: и раздолье московское, и уют. И чтоб соседи их, богатый князь Черкасский и дочь его Варвара, почаще хаживали в их дом.

      Оттого-то в те майские дни 1727 года сидел он за книгами и чертежами, изучая архитектурное и парковое дело.

      Сестра его Наталья в это время переписывала слова из «Лексикона трехъязычного» – на латинском, славянском и греческом языках. Буквы у нее получались красивые, затейливые, как дворцовые канделябры, и в то же время стройные, подобранные.

      Мадам Штрауден, гувернантка, задавала ей вопросы на немецком языке.

      – Какая сегодня погода?

      – Утро было, что райский день, – отвечала Наталья, – летать бы по небу ангелам… А потом туча черная набежала! – да недолго закрывала солнышко, и опять славно так…

      – Какое ваше самое сильное желание?

      – Чтобы люди все такие счастливые были, как я!

      Гувернантка одобрительно кивала…

      II

      День, как волшебный колобок, катился дальше, и вот уже на смену занятиям, обеденному времени пришли сельские забавы. Играли в прятки. Наталья спряталась за деревьями, замерла при виде бело-розового цветения яблони на фоне голубого неба, к тому же с каплями дождя.

      – Ау! Ау! – донеслось из дома. – Натальюшка-а! Выходи! Просо будем сеять.

      Неохотно покинула она свое убежище: через короткое время вместе с дворовыми девушками уже водила хоровод и пела: «А мы просо сеяли, сеяли…» Встречные устремлялись со словами: «А мы просо вытопчем, вытопчем!..»

      А потом – горелки, бег наперегонки по зеленому лугу, по золотым цветущим одуванчикам: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло…»

      Наталья крепко держала за руку Дуняшу и думала: «Какая ты хорошая, я непременно подарю тебе на Петров день платок вышитый… Ай, что это я? В Петров-то день братцу подарок надобно делать. Ах, братушка, кабы ты не был грозен, как бы я тебя любила!»

      День кусковский высокий, длинный, но и он клонится к ночи – малиновый колобок навис под синим лесом: пора по домам… Перед сном можно посидеть с бабушкой, послушать сказки, а потом и в комнатку с Дуняшей. То ли служанка она, то ли подруга, и всегда с вопросами: «Что-то вы, графинюшка, нонеча вроде плохо спали? Ладное али худое снилось?» Наговорятся перед сном вдосталь!

      – Хочешь, расскажу про сегодняшнего дня приключение?

      – Расскажите, барышня, – встрепенулась Дуня.

      – Зашла я за еловый лес… Тот темный, знаешь? Стою у дуба, никого нет, дивуюсь на веточки… И вдруг старуха с палкой идет, лопочет что-то… Слышу я: «Кыш! Кыш, нечистая!» Смотрю – никого нет!.. А она ближе, ближе – и вокруг дуба, где я стою, кружит да приговаривает: «Не тронь красавицу-девицу! Черный ворон, улетай! Кыш!»