Реальный нуар. Елена Оронина

динамит, чтобы взорвать, сломать всё. Он любит, чтобы я говорила правду. Впрочем, я тоже люблю говорить правду. Я не знаю, как буду с тобой жить, Арно. Ютко, миленький, ответь, как живут с человеком, который отсидел десять лет за убийство? Анастас, Георгий?

      – Это подло, ты знаешь, что я не виноват!

      – Я не знаю. Я десять лет о тебе ничего не знаю. Я боюсь оставаться с тобой в одном доме, в одной постели. Да, если бы ты не признался в убийстве, мы бы не избежали конфискации. Благодаря тебе и твоим друзьям я в эти годы ни в чём не нуждалась! Но почему ты признался в убийстве? Я тебя не понимаю! Кир, прости, я не должна так говорить, но я тоже человек, я живой человек. Я люблю другого! Арно, я люблю другого.

            Она села, положив голову на стол, прикрыв затылок руками, точно ожидая удара. Мужчины словно окаменели. Анастас, отмерев, спросил:

      – Арина, ты хочешь развестись с Арно? Подумай, на что ты себя обрекаешь! За что себя казнишь?

            Эрик придвинулся ближе к жемчужному плечу Арины. Окаймлена чёрной проймой, как траурный марш. Ему стало не по себе от этого сравнения.

            Арина подняла голову.

      – На какую жизнь я себя обрекаю, я сейчас пойму. Ты ведь не оставишь меня одну?

            Было непонятно, к кому она обращается. Кир сидел спокойный и отчуждённый – не к нему. Он решил поговорить с Арно:

      – Выйдем, друг, мне надо тебе что-то сказать.

            Они вышли на крыльцо, под огромную луну. Кир произнёс задумчиво:

      – От Арины я этого не ожидал. Она – примерная мать и жена.

            И вдруг улыбнулся:

      – Знаешь, совсем не мой типаж. Уже третью жену я нашёл себе в тренажёрном зале, и только там. Три жены – трое детей. В конце концов, я богатый человек.

      – Я думал, что ты Ариной пополнил коллекцию.

      – Нет-нет, я не любитель мамочек. Не хочу никого разоблачать, но поверь, это не я. А для чего тебе знать правду? Это может быть кто угодно.

            Арно было стыдно перед глубоким небом и торжественной луной за этот ничтожный разговор. Вот она, вечность, которая, конечно, слышала много словесного сора. Но сколько великого свершилось в подлунном мире! Не им.

            И всё же шнырик внутри упёрто продолжил: