Сказать да не солгать…. Юрий Бычков

мое сознание, память. Что положить в тележку с уже отобранными продуктами? Мне нужен литр молока. Но какого? Что значит какого? Должны же быть обозначены качественные параметры предлагаемого молока. На разных с виду упаковках в рекламных целях напечатан обнадёживающий текст примерно такого содержания: «Молоко вкусное, полезное, очень хорошее». Естественно, вскрытие покажет степень соответствия этого бодрого заявления фактам. И всё же, есть ли что-то конкретное относительно качества молока? Есть! Процент жирности: 0,5 %, 1,5 %, 3,2 %, 3,8 %, 6 %. Это в нашей «Копейке». Наверное, где-то есть и другие проценты жирности.

      Стало быть, если вам грозит сахарный диабет, тогда подходит 0,5 %, в крайнем случае – 1,5 %. Тем, кто обожает молоко жирное, ничто не помешает положить в тележку лианозовское, шестипроцентное. Я предпочитаю – 3,2 %. Неважно, какого молококомбината. Почему? В самом деле, почему? И вдруг заиграло, задудело, зашуршало в моей седой голове – проценты жирности позвали в такие временные дали, что невольно пришлось перебирать в памяти многое. И вспомнилось. Почему жирность 3,2 % – всегда желанное, угодное мне молоко. Кстати сказать, 3,2 % – жирность эталонного продукта. Но у меня другая причина предпочтения. Можно сказать, историческая причина. Дело в том, что такой процент жирности, 3,2 %, всякий раз показывал прибор, погружаемый в бидон с молоком, который я ставил на металлический стол Лопасненского молокозавода. Владельцам коров в сталинское время был назначен госналог (около 400 литров в год). Зачёт вёлся по жирности сдаваемого молока. Запомнилось навсегда, что лактометр при определении жирности Муркиного молока, как правило, показывал 3,2 %. Мурка – это наша корова; многое в моей жизни с ней связано. Помню, бабушка так биографию Мурки любопытствующим поясняла: «Когда в тридцать первом Юрик родился, Мурка была вторым отёлом. Дай бог сказать да не солгать. Корова у семьи – благодать божья. Пусти бабу в рай, она и корову за собой поведёт. Сущая правда. Меня в рай не позвали. Нет и нет. Осталась в четырнадцатом году, как мужа на войне убили, одна с тремя малыми детьми. Без кормилицы-бурёнки тут хоть в петлю полезай. Но самое лихое лихолетье с коровой-то и пережили. Корова без клички – мясо. Тогда, в тяжкие годы войны и революции, выручала меня с моим выводком Зорька, а как завелась семья у старшего сына Саши, подумали-погадали, да и купили корову стельную Мурку. Попрекают иные: корове дали кошачье имя. Не о кошках думали, не до того. А как, бывало, придёт из стада наша умница к воротам и трубит басовито: «Му-у-у! Му-у-у! Сама своё имя назвала. Разве не так? Ну кот Барсик пособил, правду сказать, вьётся под ногами и мурчит: «Мур-мур-мур!»

      Завести корову надоумила моих молодых родителей, как уже сказано, бабушка Анна Игнатьевна. Много раз, предаваясь воспоминаниям, она рассказывала:

      – Как чувствовала, пропадём без кормилицы. И вот случилась с Татьяной беда, какой сама-то не знала, потому как своих детей Сашку, Соньку, Серёжку кормила грудью. Поднялись они, один пригожей другого. А с Татьяной беда, и какая страшная, непонятная!