Клык на холодец. Борис Батыршин

пробуй лесных травок, козлёночком станешь…»

      – Правильно делают. Скверное место, чистый Освенцим!

      Егор кивнул. Он не забыл рассказа напарника, как тому пришлось спасать дочь старого друга, больную Зелёной Проказой

      – Есть такая организация – «Гринлайт», «Зелёный Свет», по- нашему. – продолжал егерь. – Вроде, экологи, только не простые, а помешанные на теме Леса. Их волонтёры находят через Сеть больных Зелёной Проказой и организуют переброску сюда, к нам. Передают с рук на руки проводникам, а те доставляют их в Сокольники, к аватаркам, на предмет излечения.

      – И Лиска, значит, тоже этим занимается?

      – Иногда. Только раньше она принимала беглецов из спецсанатория по одному, изредка по два-три. Но гринлайтовцам этого показалось недостаточно: решили не мелочиться и устроить массовый побег.

      Егор поперхнулся сидром.

      – Из спецсанатория? Брось, быть того не может! Там же стены, охрана, колючая проволока. Я-то сам не видел, по телеку показывали…

      – Она в подробности не вдавалась. Подозреваю, что сама не в курсе.

      – Отговаривать пробовал?

      – Дохлый номер. Сам же слышал, мы с ней из-за этого чуть не поссорились. Спасибо хоть, пообещала: как закончат, сразу даст мне знать.

      – А кода они должны… закончить?

      Егерь пожал плечами.

      – Суток четверо-пятеро, может, неделя. Но, сам понимаешь, что угодно может случиться.

      – Ни один план не переживает встречи с реальным противником? – хмыкнул Егор.

      – Мольтке. Читал, давно, ещё до…

      Окончание фразы – «…до Зелёного Прилива»– повисло в воздухе. Интересно, подумал Егор, а он тоскует по прежней жизни?

      – Жаль, я не знал, – заговорил вдруг Умар, – а то попросился бы с ней. Это очень хорошее, доброе дело.

      Голос у него был высокий, звенящий, с непривычными, не вполне человеческими обертонами. Егор удивлённо покосился на сильвана – за всё время пути тот не произнёс не больше десятка слов.

      Дверь трактира с треском распахнулась. На пороге возник староста Покровского – крепкий, нестарый ещё дядька в длинной, до колен, домотканой рубахе и замызганных брезентовых штанах.

      – Бич, беда! В соседнем дворе бешеный корень из-под земли вылез, такой борзый, никак не справиться! Ты же егерь, не поможешь?

      С улицы донеслись частые удары железом по висящей на цепи половинке кислородного баллона – местный аналог набата. Народ, возбуждённо переговариваясь, повалил на двор. Егерь в два глотка дохлебал сидр.

      – Раз вылез – надо помочь. Пошли, Студент, посмотрим, что у них там. Умар, давай с нами.

      Сильван вскочил и потянулся к оружию.

      – Ствол оставь здесь, присмотрят. Лучше спроси у хозяина топор.

      VI

      Сквозь шипение и треск дряхлой ламповой радиолы (приличная, современная электроника здесь, как и на прочей территории Леса работать отказывалась) едва пробивался голос певца. Бар «Б.Г.», один из трёх на Речвокзале,