Философские диалоги. Джордано Бруно

Почему нет? По известной аналогии.

      Гервазий. По известной аналогии я думаю, что вы великий монарх. Если бы вы были хоть женщиной, я спросил бы, нельзя ли в вас поместить какого-нибудь парнишку или одно из тех растений, о которых говорит Диоген.

      Полиинний. Ах, ах! Это некоторым образом забавно. Но это положение не подходит к мудрецу и эрудиту.

      Гервазий. Если бы я был эрудитом и считал себя мудрецом, я не видел бы, чему учиться вместе с вами.

      Полиинний. Вы – да, но я прихожу не для того, чтобы учиться, ибо мое дело – учить, для меня также важно судить тех, кто желает учить; поэтому цель моего прихода иная, чем та, ради которой должны приходить вы, кому приличествует быть новичком, начинающим, учеником.

      Гервазий. Ради какой цели?

      Полиинний. Чтобы судить, говорю я.

      Гервазий. Действительно, людям, вам подобным, вполне и более, чем другим, подходит выносить суждение о науках и учениях; потому что вы те единственные, кому милость звезд и щедрость фатума предоставила способность извлекать сок из слов.

      Полиинний. А следовательно, также и из смыслов, которые присоединены к словам.

      Гервазий. Как к телу душа.

      Полиинний. Слова, если их хорошо понять, дают возможность правильно уловить также смысл; поэтому из познания языков (в которых я опытен более, чем кто-либо иной в этом городе, и считаю себя не менее ученым, чем любой, кто держит открытую школу Минервы) происходит познание любой науки.

      Гервазий. Следовательно, все те, кто понимает итальянский язык, поняли бы философию Ноланца?

      Полиинний. Да, но здесь необходимо еще некоторое другое упражнение и суждение.

      Гервазий. Неоднократно я думал, что эта практика есть главное; ибо тот, кто не знает греческого языка, может понять весь смысл Аристотеля и распознать многие ошибки в нем. Вполне очевидно, что то идолопоклонство, с которым относились к авторитету этого философа, особенно что касается природных вещей, совершенно уничтожено теми, кто понимает учения, приносимые этой другой школой; и тот, кто не знает ни греческого, ни арабского, ни, быть может, латинского, как Парацельс, может лучше познать природу лекарств и медицины, чем Гален, Авиценна[34] и все те, кто говорит по-латыни. Философия и наука о законах приходят к гибели от недостатка не в истолкователях слов, но в тех, кто углубляется во мнения.

      Полиинний. Так, следовательно, ты включаешь меня в число глупой толпы.

      Гервазий. Это противно воле богов, ибо я знаю, что благодаря знанию и занятию языками (что является делом редким и единственным) не только вы, но и все подобные вам являетесь ценнейшими для вынесения суждения об учениях, после того как просеяли мнения тех, кто этим занимается.

      Полиинний. Так как вы говорите вполне правильно, то я легко могу убедить себя, что вы говорите это не без основания; если вам не тяжело привести это основание, быть может, вы не сочтете это для себя неудобным.

      Гервазий. Желая раз навсегда высказаться относительно вашей мудрости и образованности, я скажу следующее: есть распространенная поговорка,

34

Гален (131–201) – древнегреческий медицинский писатель и философ. Авиценна (Ибн Сина) (980-1037) – арабский философ и врач, знаток философии Аристотеля. Парацельс Филипп Теофраст Бомбаст из Гогенгейма (1493–1541) – врач, философ, алхимик. В своих трудах много выступал против мнимой учености, даваемой повторением мнений авторитетов медицины, таких как Гален, Авиценна и Гиппократ, за что был презираем «настоящими» врачами. Парацельс был реформатором медицины, его работы послужили неисчерпаемым кладезем знаний для последующих врачей. Вместе с тем он был сторонником практического опыта, изучения законов природы, астрологии, алхимии и законов человеческой души и противником всякого косного и догматического знания.