Королевская гончая. Оливия Штерн

Карруччи, с которым он выслушал решение Морфи выехать на другой же день из башни и спуститься в долину, где любое разбойничье нападение уже было попросту невозможно. Он даже и не попытался уговаривать американца остаться хотя бы еще на один день – следовательно, он уверен, что похищение Морфи должно было случиться до его отъезда, то есть, этой ночью или рано утром еще до спуска с гор. Но каким образом оно может быть произведено: тайно или явно? Против тайного говорило то, что ночь американец должен был провести в комнате, не имеющей других выходов, кроме двери в зал, в котором спали Ротенфельд и Гарри. Таким образом, для того, чтобы в нее проникнуть, нужно было сперва усыпить или убить этих двух решительных людей, а сделать это без шума было очень трудно даже при участии самого Карруччи, так как Гарри был предупрежден и должен был на ночь незаметно запереть дверь на наружную задвижку.

      Оставалось предполагать, что похищение будет произведено утром на рассвете, но тут уже оно не могло быть тайным, а при открытом столкновении разбойники могли скорее рассчитывать на убийство, но никак не на похищение американца совершенно невредимым.

      – Я догадываюсь, впрочем, как произойдёт дело, – сказал мне в заключении Холмс, – и если только не ошибаюсь, то буду этим очень доволен.

      – Меня волнует лишь неуверенность в моих догадках и смущает вопрос: не изменили ли бандиты свой первоначальный план. Если они решатся похитить американца совершенно здоровым и невредимым с целью получения выкупа и именно тем способом, о котором я предполагаю и против которого я не принял никаких мер – то они погибли. Если же они решатся на открытое нападение, то дело примет оборот более опасный.

      Во всяком случае, дорогой Ватсон, приготовьтесь. Осмотрите ваши револьверы и спите этой ночью чутко. При малейшей опасности стреляйте, и я тотчас же явлюсь к вам на помощь. Тщательно следите за всеми действиями Карруччи.

      Холмс вышел из моей комнаты и отправился осматривать запоры на воротах. Около десяти часов вечера все разошлись по своим комнатам и в доме все стихло. Я долго еще сидел у окна, глядя то на звезды, сверкающие на ночном небосклоне, то на длинные тени от деревьев, которые поднявшийся месяц отбрасывал на двор и на стену нашей башни. Заснул я, не раздеваясь, очень поздно. Всюду царила тишина и никакого подозрительного шума или шороха я не слыхал.

      Проснулся я, когда было уже совсем светло, от каких-то стуков и громких разговоров, доносящихся из нижнего зала.

      Я стал прислушиваться и скоро, по отдельным восклицаниям нескольких голосов догадался, что произошло нечто необычайное. Совершенно позабыв о моей фиктивно больной ноге, я быстро спустился по лестнице и сразу наткнулся на Холмса, сообщившего мне в почтительном тоне наемного проводника о загадочном случае, поразившем моих товарищей по ночлегу. Комната, занятая мистером Морфи в нижнем этаже, оказалась пустой: американец бесследно исчез.

      В западне

      В маленькой