Меч и его Король. Татьяна Мудрая

женщина способна отдать такому трансформанту свое семя (или яйцо?), и оно, быть может, приживется. Однако никакая ба-инхсани не сможет забеременеть от другой ба-инхсани. Тут природой кладется предел. Как мы думаем, мужская детородная жидкость всё-таки несколько более подвижна, хотя и куда менее жизнеспособна по сравнению с женской. Кроме того, жены способны рождать лишь жен, и это невыгодно природе. В общем, налицо смазанная картинка того, что мы наблюдаем у сухопутных людей.

      Но вот нижеследующее, напротив, проявилось у морских куда более четко, чем у обычных вертдомцев – и у обыкновенных рутенцев.

      Самое главное в определении пола Морских Людей – не способность к производству себе подобных. Нет. Только и исключительно – строение хромосом клеточного ядра. Икс и игрек, икс и икс…

      Сплошной икс, в общем.

      И что до сих пор повергает нас, ко всему вроде бы привычных, в шок – это способность помесей отчасти наследовать детородное умение их морского прародителя. Способность, коя проявляется скрытно, спонтанно и непредсказуемо, под влиянием как бы некоего порыва души.

      Я боюсь сказать – под действием любви…

      За то время, что я излагал некоему воображаемому слушателю все сии обстоятельства, наша Верховная Дама обогнула меня с левого борта и вошла под мой кров. Где, повинуясь (вовсе не тот стилистический оттенок – однако не найду более подходящего слова), я повторяю – повинуясь моему указующему мановению, она заняла единственную в шатре подушку для сиденья. Я тотчас плюхнулся на голый грунт напротив.

      – Ну, ты мне с порога выложил всё, что имел сказать, – заговорила она ворчливо. – Чего дальше-то от меня ожидаешь? Что похвалю за удачу экск… научного эксперимента на живых объектах?

      – Нет, что не убьёшь.

      – А стоило – за одно упрямство твое ослиное. Я ведь тебе сразу говорила: это получится.

      И вот я мысленно переношусь на шестнадцать лет назад.

      В прекрасный город Ромалин, заново отстроенный как моя столица и резиденция.

      В мир, где я – молодой король, гордый своим высоким саном, своей статной супругой, двумя своими первенцами. Которых только что принесли с высокого родильного помоста и положили мне на руки, ожидая признания и одобрения.

      Мальчик и девочка. Два неотличимых друг от друга комочка, уже отмытых от первородной грязи и облаченных в сплошной атлас и кружева. На дворе, слава Всевышнему, лето, не то что когда я сам рождался. Тогда приходилось костры вокруг ложа моей будущей мамочки палить.

      – Прекрасные близнецы, – сказал я, чувствуя, что от меня именно того и ожидают. – Дети нашей взаимной приязни. Фрейр. Фрейя. Фрейр и Фрейя.

      Бог и богиня любви у наших вертдомских вестфольдеров.

      В память погибшего отца моей чудесной старшей сестрицы Бельгарды – или кто там она еще. Во всяком случае, уж не тетушки. Родственные связи наши по-королевски запутанны.

      А потом ко мне подошла моя личная