Знак Пути. Дмитрий Янковский

и это, – пояснил он. – супротив жаб булат не потребен, чай не Кит-Рыба.

      – Не попади в… того, кто против тритона! – предупредил Волк.

      – Поучи козла бодаться! – буркнул стрелок и ударил древком в мелькнувшую чешуей спину.

      Тритон дернулся и дважды получил юрким кинжалом под жабры, его тело вылетело из воды по самый хвост, изогнулось дугой и плюхнулось в воду. Но и победителя видно не было, только рябь на месте схватки напоминала о яростной битве в чернеющей бездне.

      – Конец… – стиснул губы Сершхан. – Кажись обоим… Изранили друг друга до смерти…

      – Погодите тризну править. – поднял руку Ратибор. – Эй, Константин, суши весла! Руль на левый борт!

      – Что-то узрел? – с надеждой спросил Сершхан.

      – Пока не знаю. Дайте багор, я в кольчуге за борт не вылезу. Вон, поглядите, кажись это оно самое и есть.

      На длину весла от левого борта безжизненно колыхалось светлое пятно.

      – Кажись девка… – не веря глазам прошептал Витим. – Точно девка, Сварогом клянусь! Да куда ты багром! Очумел, что ли?

      Он наклонился, держась за борт, и ухватил крепкой рукой обмякшее тело.

      4.

      – Нежить… – трижды перекрестился Константин, оглядывая лежащее в проходе тело.

      Лицо незнакомки поражало тонкостью черт, сияло белизной и нежностью кожи, а густые черные волосы мягко струились по дну корабля. Если бы не рыбий хвост вместо ног, была бы обычная девка. Только красивая сверх всякой меры.

      – Сам ты нежить! – зыркнул на него Витим. – Это тебе не русалка утопленная… Это морянка. Считай та же берегиня, только не в речке живет, а в море. Она родилась в пучине, и мамка ее и весь их род. Считай те же люди, тока морские. Видишь хвост вместо ног? О! В том и различие. Еще вдоль хребта короткий плавник есть, сейчас не видать. Поливайте, поливайте! До чего же ленивые…

      Гребцы, черпали кадушками из-за борта, с опаской выливая воду на распростертое тело, зиявшее нехорошей раной в боку. Веки девушки дрогнули и открылись, показав огромные, ярко-зеленые глаза. Словно два граненных изумруда мягко мерцали в лунном свете. Волк поймал себя на том, что стоит с раскрытым ртом, не в силах оторвать взор от прекрасных очей, но насмешек от друзей можно было не опасаться, они сами стояли, как кольями прибитые.

      – Живая… – присел рядом Волк. – Вроде очнулась совсем.

      Он старался не пялиться на крепкую девичью грудь, колыхавшуюся при каждом вдохе тугими сосками, но вовсе не смотреть на это чудо бездонных глубин было тяжко. Золотой обруч опоясывал длинную как у лебедушки шею, удерживая переливчатую ракушку размером со средний кулак.

      – Спасибо вам… – не вставая молвила девушка. – В море без чувств оставаться нельзя, слишком много охотников до легкой добычи.

      – Больно? – придирчиво оглядывая рану спросил Ратибор.

      – Как? – не поняла девушка.

      – Тебя тритон трезубцем ударил! Рана болит?

      – Это рана? – чуть не рассмеялась морянка. – До следующей