Кровавый Меркурий. Сергей Мартин

чём дело, Толя, ты же обещал?

      ––Извини, милая, так получилось, – виновато ответил он, примирительно целуя её в щеку. – Эд привёз очень важные новости…

      ––А это не могло подождать? Всё же воскресенье сегодня, все нормальные люди отдыхают…

      ––Но ты же знаешь, Наташа, что твой муж ненормальный… – со вздохом ответил Брянцев и улыбнулся. – Ну не обижайся, пожалуйста… В самом деле, был очень серьезный разговор.

      ––Ладно, я уже привыкла… Ну что, мы едем?

      ––Да, конечно, – растерянно ответил Брянцев и покорно пошёл вслед за женой.

      Но в гостях он, обычно весёлый и общительный, не был похож на себя. Лишь настойчивое и довольно резкое замечание жены, которое она ему прошептала на ухо, вернуло Брянцева в общество, и он, хотя с трудом, стал поддерживать разговор за столом, ни на минуту не переставая размышлять над информацией Шкловского.

      Дома, обеспокоенная состоянием мужа, Наташа присела рядом в кресло и осторожно спросила:

      ––Толя, что случилось?

      ––Ничего, дорогая, всё в порядке.

      ––Какое там "в порядке", я же вижу, что ты после вашей встречи с Эдом о чём–то постоянно думаешь… Так в чем дело? Плохие новости?

      С улыбкой отговорившись, Брянцев прошёл на кухню, прихватив с собой блокнот. Расположившись за столом, он приоткрыл окно и закурил, делая какие–то пометки и чертя схемы со множеством кружочков, стрелок и символов. Иногда он раздражённо вырывал листы и, скомкав, бросал их в корзину, принимаясь заново что–то писать и чертить нервными порывистыми движениями. Он засиделся до глубокой ночи, и только настойчивый призыв жены, граничащий с ультиматумом, заставил его вспомнить о супружеском ложе. Исполнив свой долг и поцеловав засыпающую Наташу, Брянцев ещё долго ворочался, не в силах уснуть от терзавших его душу сомнений. Только под утро он провалился в тяжёлый сон, полный кошмаров.

      * * *

      Белая "девятка", тихо урча мотором, въехала во двор и, лавируя среди узких проездов, осторожно прокралась к небольшой площадке, почти полностью заставленной разношерстными машинами. С трудом втиснувшись меж двух "Жигулей", она скрипнула тормозами и застыла в ожидании. Скрытый за тонированными стеклами водитель выключил зажигание. Стало совсем тихо, только со стороны улицы доносилось завывание первых троллейбусов, спешащих доставить рабочий люд в промзоны Автограда, да раздавались частые хлопки подъездных дверей, из которых этот самый люд, ещё не отошедший от воскресного отдыха и потому сильно похожий на зомби, высыпал на свет Божий и с тихими проклятиями тащился к остановкам. Утро новой недели постепенно разгоралось, и вместе с рассветом оживал людской муравейник, заполняя пространство двора шумом и гамом. Вскоре первая волна трудяг схлынула, и вновь стало тихо и умиротворенно, но ненадолго. Во двор въехала машина мусорщиков. От её мощного рыка и грохота опрокидываемых баков проснулись и те, кому не нужно было спешить в такую рань.

      Водитель "девятки" взглянул на часы и толкнул в плечо