Нефертари. Царица-еретичка. Мишель Моран

порода собак была специально выведена для охоты на зайцев в прибрежных болотах, он никогда не отходил от своей набитой перьями подушки дальше миски с водой. Теперь, когда Рамзес стал фараоном Верхнего Египта, рядом с троном матери появился третий трон для него.

      – Значит, Рамзес будет сидеть со своими родителями, – мрачно заметила я.

      Раньше он всегда ел со мной под возвышением, за длинным столом, за которым сидели самые важные придворные. Но теперь, когда его кресло убрали, я заметила, что мое собственное передвинули вплотную к месту Усрет, верховной жрицы богини Хатхор. Аша тоже заметил перемену и покачал головой.

      – Жаль, что тебе нельзя сидеть рядом со мной. О чем ты станешь говорить с Усрет?

      – Подозреваю, что ни о чем.

      – Ну, по крайней мере, тебя посадили напротив Хенуттави. Как ты думаешь, теперь она захочет поболтать с тобой?

      Все Фивы были буквально очарованы Хенуттави, и не потому, что она была одной из двух младших сестер фараона Сети, а из-за ее невероятной красоты. Второй такой девушки не сыскать во всем Египте. Губы ее были тщательно накрашены в тон алым одеждам богини Исиды, а ведь носить столь яркие цвета дозволялось лишь жрицам. Будучи еще совсем маленькой, я с замиранием сердца следила за тем, как обвивается накидка вокруг ее сандалий, подобно воде, мягко расступающейся перед носом корабля. В то время я думала, что другой такой красавицы я больше никогда не увижу, и вот сегодня вечером я в который раз убедилась, что оказалась права. Впрочем, хоть мы и ели с ней за одним столом столько, сколько я себя помню, она еще ни разу не заговорила со мной. Я вздохнула.

      – Сомневаюсь.

      – Не переживай, Нефер. – Аша, словно старший брат, похлопал меня по плечу. – Я уверен, что вы подружитесь.

      Он зашагал через зал, и я увидела, как он поздоровался со своим отцом, сидевшим за столом военачальников. «Уже скоро, – подумала я, – он станет одним из этих мужчин, которые носят свою косичку свернутой кольцом на затылке и которые ни на миг не расстаются с мечом». Аша сказал что-то отцу, и тот рассмеялся. А я вспомнила свою мать, царицу Мутноджмет. Останься она жива, это был бы ее двор, полный друзей, визирей и смеха. И тогда женщины не посмели бы перешептываться за моей спиной, потому что я была бы настоящей царевной, а не беспризорной принцессой-сиротой.

      Я села на свое место рядом с Усрет, и принц страны Хатти улыбнулся мне. На спину ему ниспадали три длинные косички, которые носили только хетты. Поскольку он был почетным гостем, его кресло стояло по правую руку от Хенуттави. Правда, никто не вспомнил о том, что, по хеттскому обычаю, сначала хлеб предлагают самому важному гостю. Я взяла нетронутую корзинку и передала ее ему.

      Он уже собрался поблагодарить меня, когда Хенуттави положила свою изящную ладошку ему на локоть и провозгласила:

      – Двор Египта почитает за честь принимать принца Хатти в качестве гостя на коронации моего племянника.

      Визири, как и все сидящие за столом, подняли свои кубки, но когда принц медленно ответил что-то на хеттском, Хенуттави рассмеялась. Однако в том, что он сказал, не было ничего смешного.