Скиф. Райдо Витич

всерьез, что ли? Димочка говорил, что души ты щедрой, но… – и вцепилась в меня как клещ. – Неужто не бросишь? Неужто вправду не уйдешь? – в лицо выдохнула, не веря.

      – Люблю я его, – прошептала, глаза пряча. Не по себе мне было в сокровенном признаваться, но что правду скрывать?

      Наина Федоровна помолчала и вдруг в лоб меня поцеловала, обняла:

      – Благослови тебя Бог, девочка. Чтоб там не было потом, а досталось все ж Димочке счастья, повстречал голубку.

      – Вытащим мы его, верьте!

      – За тебя он из могилы встанет. Не сыскать такую больше, а он не дурак, знает. Сразу оценил. А меня прости, если чем обидела. Племя-то ваше нынешнее уж такое непостоянное, что и веры нет. Не рассмотрела я тебя, прости.

      – Что вы, – смутилась – совсем она меня захвалила, только не по делу.

      – Не плачьте главное. Сейчас надо Диме помочь. Как с врачом поговорить?

      – Так у себя он: Колыванов Михаил Иванович. На второй этаж, – и засуетилась, халат вытащила. – У соседки взяла, она медсестрой в детской поликлинике. Только чего ты пойдешь, все уж сказано четко. А впрочем, иди, – помогла мне халат надеть. – Я здесь с курткой твоей посижу, подожду. Ты наверх сразу, скажи к Колыванову, он, мол ждет.

      Но меня никто ничего не спросил. Я юркнула за двери и пошла по длинному пустому коридору к лестнице. На втором этаже никого, только дверь железная с табличкой „реанимация. Посторонним вход запрещен“ и звонок. Долго мялась – не по себе было – и нажала кнопку.

      Колыванов оказался высоким, молодым мужчиной с ехидным прищуром глаз. Услышав, что посетительница невеста Кислицина, улыбнулся:

      – Жених ваш, значит? А что от меня надо? Я его матери все сказал.

      – Мне скажите. Михаил Иванович оглядел меня и спросил:

      – Учитесь?

      – Да, на бухгалтера.

      – В медицине понимаете?

      – Нет.

      – Тогда что вам объяснять? Десять минут назад язык смозолил втолковывать. Хотите повторения? Ладно. Состояние Кислицина тяжелое. Миоренальный синдром, ренальная дисфункция…

      – Подождите, синдром этот как вообще.

      – Он не вообще, девушка, он в частности. Рабдамиолиз вызывает. Отвратительная штука.

      Я заподозрила, что Колыванов специально меня терминами мудреными запутывает, пугает. А куда больше пугать? И так чуть жива от страха, но не за себя.

      – У Димы с почками…

      – С почками, девушка, с почками, – оглядел меня вновь, словно вслух сказал: сдался тебе молодой и красивой смертник. – Из анамнеза следует, что жених ваш слаб по этой части.

      – И?

      – И – что?

      Я все больше терялась: что спрашивать, что делать?

      Вопросы пропали, мысли разбежались, одна лишь осталась: зачем пришла, что узнать хотела?

      – Это от травмы, да?

      Колыванов удивился, хмыкнул:

      – Ну-у… В вашем случает травму бы я не исключал. Причем с обеих сторон.

      – То есть?

      – Видите ли, уважаемая