Возвращение. Светлана Вяткина

что он должен нам сказать?

      Сутенер покраснел от ярости и пошел на дядю Изю: – Надуть нас решил? Не на тех напал! За обеих уплачено! Его напарник тоже встал и принял угрожающую позу.

      – Гони назад деньги, шкуру спустим!

      Папаша Изя сделал вид, что струхнул, и заскулил:

      – Я при чем! Они сначала хотели, потом передумали. Пусть сами платят!

      – Ах, так! Ну, держись, плешивый!

      Латиноамериканец вырвал у Рубинчика скрипку и ударил ею дядю Изю по голове. Тот упал.

      – Убили! – завизжала хозяйка.

      На помощь ей бросились американские матросы.

      Публика моментально разделилась на два лагеря, началась драка. В пылу сражения крушили мебель, били посуду. Музыкальные инструменты разнесли в щепки. Рубинчик и Назаров едва успели выпрыгнуть через окно на улицу и бросились наутек. Сзади доносились свистки полицейских и пьяная ругань. Выбившись из сил, они присели на какую-то плиту, как оказалось, могильную – ноги принесли их к заброшенному кладбищу.

      – И они называют свой поганый бордель «Одессой»! Дикари. Хорошо еще, нас не убили, а главное – полиция не замела. Без документов нас запросто могли упечь в каталажку. К сожалению, наша музыкальная карьера на этом закончилась.

      – Чем же мы теперь будем жить? – без особой тревоги спросил Назаров, уверенный, что в голове неутомимого Самуила полно гениальных идей.

      Он был прав: находчивость снова не подвела Рубинчика.

      – Будем торговать с лотков на Галатской лестнице, – немного подумав, сказал он. – Очень хорошее место. Начнем с дамских чулок и парфюмерии – файновый товар, ведь для женщин нет ничего важнее этого. Тут у меня есть один знакомый, он поможет нам, даст кое-что в кредит. Не унывайте, Юрь Николаич, через год мы будем иметь свой магазин на Пер. Все американские миллионеры начинали свой гешефт с лотка, и Рокфеллер, и Морган, и другие. А ведь они даже не были одесситами.

      На одной из площадок Галатской лестницы, несмотря на дождь, шла оживленная торговля. Рубинчик призывал дам делать покупки.

      – Последние парижские новинки! Двадцать процентов скидки! Начинайте беспокоиться сейчас, любезные барышни, чтобы не иметь потом жестоких сожалений!

      «Двадцать процентов» производили впечатление. Женщины слетались на этот призыв, как мотыльки на свет. Рубинчик, разыгрывая благодетеля, со вздохом и прибаутками уступал в цене. Лоток быстро пустел, и он шел за следующей партией товара.

      Вечером он, смеясь, рассказывал Назарову о своих коммерческих успехах, ведь товар был фуфло, духи он вообще разбавлял спиртом.

      У Юрия все обстояло иначе, он почти ничего не продал.

      – Рубинчик, я не могу надувать людей, – оправдывался он.

      – Надувать? – опешил Рубинчик. – На этом стоит вся торговля! По-вашему, я должен быть разборчивее Бога? Посмотрите, кому Он дает деньги!

      – А что если вас завтра побьют?

      – Значит, такова селяви. Лишь бы не стать шнорером – нищим, по-нашему. Мы в Константинополе, Назаров, здесь все друг друга надувают.

      – А я хочу просто работать.

      – Ах,