Рассказы о любви. Сборник

в карман.

      – Да, да, – заговорил он наконец, – тебе сначала будет тяжело, точно. (Он снисходительно потрепал ее по плечу; она тихонько достала с своего плеча его руку и робко ее поцеловала.) Ну, да, да, ты точно девка добрая, – продолжал он, самодовольно улыбнувшись, – но что же делать? Ты сама посуди! нам с барином нельзя же здесь остаться; теперь скоро зима, а в деревне зимой – ты сама знаешь – просто скверность. То ли дело в Петербурге! Там просто такие чудеса, каких ты, глупая, и во сне себе представить не можешь. Дома какие, улицы, а обчество, образованье просто удивленье!.. (Акулина слушала его с пожирающим вниманьем, слегка раскрыв губы, как ребенок.) Впрочем, – прибавил он, заворочавшись на земле, – к чему я тебе это все говорю? Ведь ты этого понять не можешь.

      – Отчего же, Виктор Александрыч? Я поняла; я все поняла.

      – Вишь какая!

      Акулина потупилась.

      – Прежде вы со мной не так говаривали, Виктор Александрыч, – проговорила она, не поднимая глаз.

      – Прежде?.. прежде! Вишь ты!.. Прежде! – заметил он, как бы негодуя.

      Они оба помолчали.

      – Однако мне пора идти, – проговорил Виктор и уже оперся было на локоть…

      – Подождите еще немножко, – умоляющим голосом произнесла Акулина.

      – Чего ждать?.. Ведь уж я простился с тобой.

      – Подождите, – повторила Акулина.

      Виктор опять ужгся и принялся посвистывать. Акулина все не спускала с него глаз. Я мог заметить, что она понемногу приходила в волненье: ее губы подергивало, бледные ее щеки слабо заалелись…

      – Виктор Александрыч, – заговорила она наконец прерывающимся голосом, – вам грешно… вам грешно, Виктор Александрыч, ей-богу!

      – Что такое грешно? – спросил он, нахмурив брови, и слегка приподнял и повернул к ней голову.

      – Грешно, Виктор Александрыч. Хоть бы доброе словечко мне сказали на прощанье; хоть бы словечко мне сказали, горемычной сиротинушке…

      – Да что я тебе скажу?

      – Яне знаю; вы это лучше знаете, Виктор Александрыч. Вот вы едете, и хоть бы словечко… Чем я заслужила?

      – Какая же ты странная! что л< я могу?

      – Хоть бы словечко…

      – Ну, зарядила одно и то же, – промолвил он с досадой и встал.

      – Не сердитесь, Виктор Александрыч, – поспешно прибавила она, едва сдерживая слезы.

      – Я не сержусь, а только ты глупа… Чего ты хочешь? Ведь я на тебе жениться не могу? ведь не могу? Ну, так чего ж ты хочешь? чего? (Он уткнулся лицом, как бы ожидая ответа, и растопырил пальцы.)

      – Я ничего… ничего не хочу, – отвечала она, заикаясь и едва осмеливаясь простирать к нему трепещущие руки, – а так хоть бы словечко, на прощанье…

      И слезы полились у ней ручьем.

      – Ну, так и есть, пошла плакать, – хладнокровно промолвил Виктор, надвигая сзади картуз на глаза.

      – Я ничего не хочу, – продолжала она, всхлипывая и закрыв лицо обеими руками, – но каково же мне теперь в семье, каково же мне? и что же со мной будет, что станется со мной, горемычной? За немилого выдадут сиротиночку… Бедная моя