Московский апокалипсис. Николай Свечин

поляки двинулись по лестнице наверх. Клод, уже без карабина – его отобрали – шёл сзади и уговаривал их уйти, но его не слушали.

      – Чей это особняк? – властно спросил Лымарек.

      – Княгини Шехонской, – ответил Пётр, семеня сбоку.

      – О! Русская княгиня? Никогда не имел, ха-ха! Сейчас испробуем её на вкус. Где она?

      Ахлестышев почувствовал, как у него выступил на спине холодный пот… Пьяные наглые поляки явно не собирались церемониться с обитателями дома.

      – Она… больна и плохо себя чувствует. Не встаёт с постели.

      – А и не нужно ей вставать, я привык делать это лёжа, – как-то особенно мерзко ухмыльнулся поручик. – А ты кто?

      – Я друг дома.

      – Русский?

      – Да.

      – Очень хорошо! Довольно вы, русские собаки, попили польской крови. Теперь ты и хозяйка ответите нам за всё.

      – Но я не пил никакой крови, ни польской, ни чьей другой!

      – Ты ещё будешь дерзить?!

      Поручик, не останавливаясь, сильно ударил Ахлестышева по лицу. Саша кинулся было на выручку другу, но сразу три тесака упёрлись ему в грудь.

      – Товарищ, спокойно! – крикнул Пётр. – Может, ещё обойдётся…

      – Не обойдётся, – с угрозой сказал Лымарек. – Вы теперь мои пленники. И заплатите за все польские унижения. А привычки у меня такие… особенные. Графа де Сада не читал? Сейчас увидишь это в действии.

      Поляк открыл одну за другой обе двери и без стука вошёл в комнату княгини. Та медленно поднялась с тахты, одёрнула на себе платье.

      – Кто вы и что вам угодно?

      Поручик нагло, в упор разглядывал Шехонскую, потом сказал:

      – Совершенная красотка! Тем лучше. У меня есть в запасе несколько хороших приёмов…

      Лицо у Ахлестышева горело, в висках стучали молотки, из разбитой губы лилась кровь. Что же делать, что же делать?! Сейчас начнётся… Он умрёт прежде, чем увидит, что эти животные сделают с Ольгой – но его смерть ей не поможет! Конец, всему конец…

      – У вас богатый дом, княгиня. Вероятно, он так и ломится от драгоценностей?

      – Всё, что у меня было, уже забрали. Те, кто пришёл раньше вас. Можете спросить вон у того мсьё.

      – Да, мы уже лишили княгиню её украшений, – крикнул сзади Клод. – Господа, ну пошутили и хватит! Не надо запугивать бедную женщину. Тут в самом деле не осталось ничего ценного, но Москва такая огромная! Мы же союзники, мы не должны ссориться! Давайте разойдёмся миром.

      Но поручик не слушал его. Он долго и гнусно-сладострастно разглядывал Шехонскую, а потом сказал:

      – Значит, ничего не осталось? Знакомые штучки. Мы догадываемся, где дамы могут спрятать бриллианты… Я должен тебя обыскать!

      Когда до Петра дошёл смысл сказанного, он сделал вдруг то, чего сам от себя не ожидал. А именно, прыгнул на поляка, повалил его, уселся верхом и вцепился в горло. Он ни о чём не думал и ничего не соображал. Кроме того, что этот негодяй должен немедленно умереть… В комнате и сзади, в тесном коридоре, вспыхнула потасовка, но Ахлестышев лишь сильнее сводил пальцы. Кто-то из-за плеча ударил его прикладом по голове, но неудачно