Земля для всех одна. Виктор Брюховецкий

Не знаете. А прострелить можно только двоих, ну и еще половинку. Не берет наш автомат трех… не берет, да-а…

      Показалось, что он сожалеет о том, что автомат такой слабый.

      Мы умолкли.

      Есаулов сидел во главе стола, лысый, смуглый, с крючковатым носом, как уставшая хищная птица, и я осознал своими чуть-чуть алкогольными мозгами, что дед этот не только верит в Сталина…

      – Вы что, Михаил Ерофеевич, видели это со стороны, или сами…

      – Сам! Нешто со стороны… Повел пленных в штаб, полдороги провел и убил. Поставил в колонну и убил. С одного выстрела…

      – А зачем?

      – Убил – и всё… Пленные ведь…

      – Один?

      – Что – один?

      – Вы были один?

      – Нет, с напарником. – Он замолчал. И тут же, словно спохватился. – А что это ты про напарника?

      – Да так, интересно… – Я смотрел на него, и мне показалось, что дед вроде как протрезвел. Ну, это только вроде, а там как узнаешь?

      В ту ночь я не заснул. Алкоголь прошел, да его и было не густо, в голове прояснилось. Об этих штучках армейских я слышал не однажды, но всё с чужих слов, а тут сам исполнитель. Может, врет? А что напарник? Я ворочался, искружил себе все бока. Чертов дед! Однако делать было нечего, нужно было вставать и брать перо.

      Около пяти утра я встал, взял ручку, бумагу и перешел в другой класс. Жили мы в сельской школе. Старенькая такая деревянная одноэтажечка. Сюжет рассказа, который предстояло писать, уже сформировался. Начинало зариться, я пристроился к окну и написал первые слова. Я написал: «Пуля пробивает двоих и застревает в третьем. Ей не хватает силы. Убойной…»

      Перечитал – нормально. Пожалуй, так и будет…

      Наш старшой – Олег Тарунин – нашел меня в половине седьмого.

      – Ты чего, Сергей?

      Я взмолился:

      – Олег, пишется… Дай отгул.

      – Обурел? Какой, к черту, отгул? На заводе, что ли? Брусья нужно заводить…

      Он посмотрел на исписанные мной листы и ушел. Вернулся минут через пять.

      – Ну, ты даешь! Ладно, пиши… Условие такое: вечером читать будешь, понравится ребятам – отгул, не понравится – прогул, – и руками развел. – Ребята решили, я не при чем.

      – Годится, Олег… Годится. – Я знаю, что это с его подачи. Жучара!

      В конце концов пусть будет прогул, если пишется, то нужно писать, отложишь на потом – и всё. Потом это уже не придет, если и придет, то совсем не так – и звук не тот, и вкус. С другой стороны, прогул мне совсем ни к чему. Это, если на круг, рублей на сорок потянет. Заводской аванс!..

      Вечером, после ужина, я читал ребятам свой рассказ. Жюри расселось за парты и замерло. Рассказ был сырой, перебелить бы его, но некогда.

      Волнуясь и хрипя, я начал:

      – «В степи. Рассказ. – Сделал паузу. – Пуля пробивает двоих и застревает в третьем.

      Ей не хватает силы. Убойной…»

      Через минуту, примерно, окинул глазами ребят и понял – слушают. Голос мой окреп, хрипота прошла, и корявости некоторых фраз я правил уже на лету. Потом вспомню, если что.

      Рассказ был короткий, и прочитал я его быстро. Когда закончил, то