и поползла по земле. Ей казалось, что на пересохших губах пузырится кровь, что она глотает ее вместе со слюной, и это не ее кровь, а кровь ее однополчан, которые полегли в сражении, и к горлу вместе с животным страхом подступала тошнота. Мысль, посетившая Маркову накануне сражения, продолжала волчком крутиться в голове. Спастись, спастись! Но как, как? Бежать, скорее бежать отсюда, в чащу леса, а потом в тыл… Не важно, что будет дальше, главное – выжить! Девушка продолжала ползти, взглядом отмечая знакомые ей лица, искаженные смертью. Вот старшина Зотов лежит на спине, разметав руки, будто в беспокойном сне. И если бы не дырка в белом, точно мраморном лбу, из которой сочилась черная жидкость, можно было подумать, что он скоро проснется, встанет, подойдет к ней, по-отечески обнимет и успокоит… Но этого больше не случится никогда, никогда… А вот веселый балагур Иван, который постоянно рассказывал о своей невесте… Недавно получил от нее письмо и читал его каждый день. А теперь получит его несостоявшаяся жена серый квадрат, польются слезы из глаз, прорежутся на молодом лице преждевременные морщины. Сначала Маркова старалась быстрее проползать мимо однополчан, но потом решила, что нужно отыскать кого-нибудь, оставшегося в живых. Если она решила спастись, придется неделями блуждать по лесу. Одной ей не выжить, тем более приближаются холода. Мужчина и еду добудет, и согреет ее холодными промозглыми ночами, и лучше оценит обстановку. Чуть приподнявшись на локтях, Тоня огляделась вокруг. Немцев нигде не было видно. Это ее порадовало. Она выпрямилась в полный рост и короткими перебежками направилась в сторону леса, останавливаясь у каждого неподвижного тела. Иногда ей казалось, что человек шевелится, слабо, но все же дышит, и девушка наклонялась к самому лицу и прислушивалась, стараясь уловить малейшие признаки жизни. Ей это долго не удавалось. И только на опушке леса Маркова отыскала единственного выжившего – Николая Федорчука. Чубатый ухажер погибшей Раи лежал под высокой елью и еле слышно стонал. Боясь поверить своему счастью, Татьяна бросилась к нему, как к старому знакомому:
– Милый, родной…
Она похлопала по его впалым бледным щекам, заросшим темной щетиной, и Федорчук застонал еще громче и повернулся на бок. Антонина быстро осмотрела его. Видимых ран не было.
– Вставай, миленький, вставай! – Девушка попыталась приподнять Николая, и тот приоткрыл голубые глаза, недоуменно моргая.
– Где я?
– Коленька, мы с тобой в лесу, живы и можем спастись, – быстро зашептала Маркова. Федорчук провел рукой по волосам:
– Голова болит… Сильно… И ноги не гнутся.
Таня поняла, что он контужен, и обняла его…
– Коля, дорогой, соберись с силами, – умоляла она. – Ты только контужен. Это не страшно, все скоро пройдет. Но не будем терять времени. – Маркова положила его руку себе на плечо. – Обопрись на меня и пойдем. Чувствую, немцы неподалеку. Нам нужно поторапливаться.
Лицо Николая оставалось
