В потоке поэзии. Книга 1. Анатолий Арестов

призывом бесконечным,

      Мы вспоминаем эпизод,

      Где ярко-страстным и беспечным,

      Казался мира шаткий плот,

      Где дополняли идеально,

      Друг друга нужные мечты.

      И освещались светом дальним,

      Так близко – будущие дни.

      Те дни сейчас и нет надежды,

      Вновь вспоминаешь прошлый миг.

      Но износилась та одежда,

      И шею жмёт тот воротник.

      Жара в городе.

      Залпом выпил сока кружку,

      «Вот жара, жара – кранты!»

      Мир под солнцем, словно сушка

      Затвердела без воды.

      Радиация всесильна,

      Всемогущ божочек Ра,

      Человечество насильно

      Выжигает. «Вот жара!»

      Замолчавшая ворона,

      Без питья который день,

      Против солнца оборона —

      Окунуться в чью-то тень.

      Люди в городе исчезли —

      Выжег зной из них комфорт,

      Жар вольтеровского кресла —

      Заменили речкой вброд.

      Жареный картофель.

      Жарится картофель в старой сковородке,

      масло источает нежный аромат…

      Мышцы онемели, что на подбородке,

      мышцы онемели – речи невпопад.

      Думать невозможно, мыслить неприятно —

      масло источает нежный аромат,

      ломтики румяные просто и понятно

      в масле, раскалённом, с умыслом шипят!

      В старой сковородке жарится картофель —

      лёгкое спасенье – голод на замок.

      Важный, без сомненья, кулинарный профиль —

      жареный картофель – основной урок!

      Железная дорога в степи.

      Бескрайняя степь – гравийная насыпь —

      Железной дороги шпальный приют.

      Ковыльное царство – пушистая россыпь —

      Пристанище птиц, что вольно поют.

      Ветер рябит, налетая украдкой,

      Пену ковыльную яростно бьёт.

      Шпальной дороги в линейку тетрадку

      Чёрными каплями съел креозот.

      Тихая жизнь под небесным пологом

      Снова нарушена ходом вещей —

      Поезд прошёл грузовым диалогом —

      Криком чугунным о тяжесть камней.

      Тише и тише становится скрежет —

      Шум уносился в далёкий провал.

      Шепчет ковыль долгожданное: «Где же?

      Где тишина? Кто её своровал?»

      Жене Поэта.

      Вы видели рассвет ни в первый раз,

      вы любовались бликами Луны,

      вы выпили его стихи зараз…

      Так почему же до сих пор больны

      поэзией? Сомненьем ярких строк?

      Томительной беседой с книгой?

      Ведь он ушёл – покинул вас пророк,

      и стих закончился интригой,

      и жизнь его осталась лишь в словах —

      в словах, дарующих виденье,

      о преступленьях и тревожных снах,

      перенесённых в вдохновенье…

      Жизненный выбор.

      Давка в троллейбусе – явная смерть,

      негде мальчонке худому