Марсиане. Владимир Дараган

продолжение обязательно последует. И на Марсе, и на Земле. Когда мы с ним расставались месяц назад, он долго мялся, хотел что-то рассказать, потом махнул рукой и сказал, что пока хватит. Я ему звонил раз в неделю, но с каждым звонком он все больше замыкался в себе, вяло говорил, что устал, плохо себя чувствует, и у него нет пока желания продолжать наши беседы. Я позвонил Майку, его приятелю по станции, чтобы узнать о здоровье моего «марсианина». Майк был не в курсе, обещал узнать. Свое обещание он выполнил через два дня. Позвонил мне сегодня утром и сказал, что был у Стаса и ему очень плохо. К врачам он ходить не хочет, а с его сердцем он может умереть в любую минуту.

      – Ему надо в госпитале полежать недельку, – сказал Майк. – Там его проверят, сосуды прочистят, стимулятор поставят… А он ничего не хочет. Он умереть хочет. Бред какой-то! Все, кто первым был в туннеле, хотят умереть. Я Кристине написал и Нэнси.

      – Кто такая Нэнси? – спросил я.

      – Его виртуальная любовь из Канады. Они переписывались, когда он на Марсе был.

      – А почему они сейчас не вместе?

      Майк замолчал. Я видел на экране, как он, потупив глаза, пытается найти подходящие слова, чтобы сказать что-нибудь вежливое, но при этом ничего не сказать. Его большое черное лицо даже покрылось испариной. Я не стал его мучить, поблагодарил, попрощался и нажал кнопку отбоя.

      – Тебе надо с ним встретиться, – сказала Вера. – Я полечу с тобой. У меня второе образование – психология, и вообще я знаю, как с ними надо разговаривать.

      Вера – это наша самая любимая сотрудница. Она универсал, умеет делать все, что нужно нашей редакции. Появилась она у нас год назад, сказала, что работала в какой-то космической фирме, знает технический жаргон, и ее интересуют психология отношений между людьми в космосе. Она готова писать статьи на любые космические темы, редактировать наши колонки и вообще быть всем полезной, не лезть в чужие дела и не пытаться делать карьеру. Для нашего журнала она оказалась просто находкой. Она и вправду разбиралась в плазменных двигателях, в космических ботанических садах, знала марки марсианских вездеходов и устройство скафандров. У нее было хобби – она собирала картотеку всех, кто побывал в дальнем космосе. Она искренне переживала, если видела неустроенность парней, отдавших космосу свои лучшие годы, пыталась организовать что-то вроде общества или клуба бывших космонавтов, но почему-то постоянно встречалась с сопротивлением то официальных лиц, то самих ребят, вернувшихся из космического ада. Несмотря на это, она не теряла оптимизма, ее картотека постоянно пополнялась, и она, как могла, помогала всем, кто к ней обращался. Сейчас Вера сидела рядом со мной, худенькая, в потертых джинсах и мужской клетчатой рубашке. Она обожала моду конца прошлого века, ее гардероб почти не менялся. Менялись только цвет клеток на рубашках и цвет ее волос. Сегодня она была блондинкой.

      – Ты думаешь, это серьезно? – спросил я.

      – Ты видел лицо этого чернокожего? У него