На чужом пиру. Серик Асылбекулы

заседание закончилось. И оживленные учителя торопливо направились к выходу. За ними, еле волоча ноги, вышел в коридор поникший Дуримжан. Выходя из учительской, он механичекски прихватил журнал шестого «б». Учитель и до этого чувствовал себя не вполне здоровым, а тут и озноб, и покалывание в области сердца, и стук в висках, – устал, пожалуй, или простыл.

      Едва вышли инспектора, и в учительской не осталось ни души. На вешалке сиротливо висело демисезонное пальто Енсепбаева и старая шапка с истертыми краями. Дуримжан вернулся, положил на место классный журнал и начал одеваться. В это время в опустевшей учительской послышались приближающиеся шаги. По уверенной поступи нетрудно было угадать, кто вернулся.

      Дуримжан уже оделся, вышел в коридор, и они встретились.

      – А, вы, оказывается, еще здесь? – сказал директор, невольно приостанавливаясь.

      Учитель мрачно пробурчал под нос:

      – Да, все еще…

      Директор все понимал. Что ни говори. Дуримжан вроде бы тоже прав, но… Ведь каждый должен знать свое место.

      – Все-таки вы неправильно поступили, – сказал директор, не зная как разрядить неловкое положение.

      – О чем вы?

      – О том же. Надо было промолчать и оставить этого проверяющего в покое. Кто молчит, тот всегда прав и от беды держится в стороне.

      – Как так? Простите, дорогой мой! – учитель вздрогнул, будто его укололи иглой, и выпрямился: – Никак не могу понять вашего отношения ко всему этому.

      Будучи умным и предусмотрительным человеком, Айткул Назарович в глубине души искренне удивился этим словам: «взрослый человек, а не понимает элементарных вещей».

      – Ну, что ж, тогда попробуйте настаивать на своем, – сказал он усмехнувшись. – Давайте, боритесь за правое дело, спорьте со мной, спорьте со своими тетрадями, в которых за три недели не было сделано ни одной пометки красными чернилами.

      Едва директор упомянул о тетрадях, старый учитель покраснел как ребенок:

      – Айтеке! Вы прекрасно знаете, они не проверялись, потому что я две недели пролежал в больнице.

      Директор чему-то улыбнулся одними глазами:

      – Все это так, Диреке, – сказал, смягчив немного голос. – Но факт есть факт. Неужели вы еще не поняли, кто ваш проверяющий? Он председатель районной аттестационной комиссии… Пред-се-да-тель! Теперь поняли? Это не какой-нибудь районный инспекторишка, как вам показалось.

      Как ни был недогадлив Енсепбаев, но на этот раз он, кажется, кое-что понял? Голова его пустилась еще ниже, он еще больше сник.

      – Я вас знаю, хорошо знаю. Вы справедливый, образованный человек, что вам за дело до всяких чиновничьих передряг?! – сказал директор, принимая сочувственный вид. – После этой аттестации я хотел дать вам единственную ставку учителя—методиста, – которую выделили нашей школе. А теперь видите, что получается?..

      Со стороны могло показаться, что директор