Он не успеет к пяти. Фарс в четырех действиях. Дмитрий Раскин

вскакивает, вырывает из ее рук бумаги, комкает, бросает на пол.

      Ты устыдился собственного комизма, значит теперь начнешь демонстрировать мужество. (Со вздохом). Сейчас, очевидно, начнутся жесты и фразы. Ничего, я потерплю, мне положено.

      Стежнев каким-то суетливым движением бросается к двери. Вцепляется в ручку.

      Так! Кажется, жесты будут все-таки несколько позже.

      Стежнев изо всех сил пытается открыть дверь, но никак. Думает, это потому, что такова инфернальная сила смерти, наконец, понимает, что тянет ручку двери не в ту сторону, толкает дверь от себя и выскакивает в коридор.

      Гаснет свет.

      (Звучит соответствующая драматизму момента музыка.)

      Когда свет снова включился: Стежнев пятится из коридора, через открытый дверной проем, в комнату, так вот, спиной вперед доходит до самого своего стола, отступает перед идущей на него Смертью, наконец, садится на пол.(Музыка обрывается.) Смерть проходит мимо него, вновь садится на стул, принимает точно такую же позу, что была у нее до этой «попытки бегства» Стежнева.

      Долгая пауза.

      Стежнев. (Наконец). Нет-нет-нет. Так быть не может… Так внезапно, глупо и рано?!

      Смерть. С последним, пожалуй, не соглашусь. Как раз получилась среднестатистическая продолжительность жизни мужчины в вашей стране. (Задумалась.) Или она уже чуть больше? Прогресс, как-никак, да? Но в любом случае, стоит ли мелочиться? (Непонятно, она цинична или же только играет в цинизм.)

      Стежнев. Я понимал, конечно, что здесь может не быть справедливости…

      Смерть. (Перебивая). Справедливость слишком поверхностная вещь, чтобы быть ее заложником. Ты же вроде как философ, (Издевательски.) даже не просто философ, а доктор философских наук, должен бы сам понимать.

      Стежнев. (С мольбой). Но я хочу жить… быть. Мне нельзя…

      Смерть. «Нельзя» что именно?

      Стежнев. Так вот взять-умереть.

      Смерть. У тебя просто не хватает воображения. Во всяком случае, пока.

      Смерть встает, Стежнев весь сжался на полу (одну ногу подогнул под себя, другая так и осталась на полу полусогнутой), приготовился. Смерть, усмехнувшись, проходит вплотную к нему, аккуратно переступает через эту его полусогнутую ногу и оказывается у стола с телефоном, снимает трубку, набирает номер. Стежнев сидит отрешенно.

      Алло! Скорая! (Нарочито простонародным говорком.) Тут человеку плохо, пожилому. Что именно? Я ж не врач, кажись, помирает. Второй корпус педагогического, кафедра философии. Не, точного адреса не знаю. (Стежневу, шепотом.) Адрес?

      Стежнев сейчас не в состоянии назвать. Смерть делает негодующий жест в его сторону и снова в трубку.

      Второй корпус, желтенький такой, с колоннами, кафедра философии и культурологии, третий этаж. (Стежневу уже обычным своим голосом.) Как видишь, я с тобой по-честному.

      Стежнев. (Он снял с себя галстук). Прийти на двадцать-тридцать лет раньше, чем мне полагается, и еще говорить о честности, да, конечно. (Кажется, он удивлен, что снова в состоянии говорить.)