Как писать рассказы. Владимир Кочнев

(сокращенно АН)

      Заключается в том, что герой произведения в начале произведения входит куда-то, в какое-либо помещение (дом, нору, хижину, здание) или выходит из него. Это то, что делает Алиса в книге «Алиса в стране чудес» – бежит за чудесным кроликом и падает в нору – и попадает в другой сказочный мир.

      Очень много произведений в мировой литературе начинается с того, что человек заходит в какое-то помещение или выходит из него. С этого начинается «Преступление и наказание» Федора Достоевского, «1984» Оруэла, Владимира Маканина, «Это я – Эдичка» Эдуарда Лимонова, «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи. «Убийцы» Хемингуэя, романы франца Кафки.

      Как разновидность этого приема в книге просто упоминаются двери или окно, или просто упоминается дверь, вход или выход.

      Это один из тех приемов, которые помогают читателю погрузиться в мир литературы. словно на подсознательном уровне мы, начиная читать, как бы заходим куда —то.

      Алиса в Зазеркалье (АЗ)

      Другой прием, схожий по функциям, но иной по содержанию – «Алиса в зазеркалье» (АЗ). В начале этого произведения, напомним, Алиса проходит сквозь зеркало, сквозь собственное отражение.

      Заключается прием АЗ в том, что герой, находясь в своем пространстве-реальности (назовем пространство 1) видит еще какую-то вторую реальность (пространство №2), которая оказывается не менее существенно, чем та, в которой он находится сейчас. В данном конкретном случае это может быть зеркало, окно, телевизор, плакат на стене, иногда другой человек..

      Прием используется очень часто. Итак, герой видит – свое отражение в зеркале, стену с рисунком, плакат, узор, телевизор.

      Прием, повторимся, используются очень часто. Я не видел, чтобы кто-то выделил его и проанализировал. Видимо, большинство писателей пользуются им бессознательно.

      Посмотрим, как действуют эти приемы на практике.

      Сперва просто текст, без всяких пометок. Это начало произведения Джорджа Оруэлла «1984».

      Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать. Уткнув подбородок в грудь, чтобы спастись от злого ветра, Уинстон Смит торопливо шмыгнул за стеклянную дверь жилого дома «Победа», но все-таки впустил за собой вихрь зернистой пыли.

      В вестибюле пахло вареной капустой и старыми половиками. Против входа на стене висел цветной плакат, слишком большой для помещения. На плакате было изображено громадное, больше метра в ширину, лицо, – лицо человека лет сорока пяти, с густыми черными усами, грубое, но по-мужски привлекательное. Уинстон направился к лестнице. К лифту не стоило и подходить. Он даже в лучшие времена редко работал, а теперь, в дневное время, электричество вообще отключали. Действовал режим экономии – готовились к Неделе ненависти. Уинстону предстояло одолеть семь маршей; ему шел сороковой год, над щиколоткой у него была варикозная язва: он поднимался медленно и несколько раз останавливался передохнуть. На каждой площадке со стены глядело все то же